Три года революции и гражданской войны на Кубани - [112]

Глава VIII

Кубанский войсковой атаман, приняв от нас коллективное прошение об отставке, попросил временно, впредь до сформирования нового правительства, исполнять свои обязанности, одобрив вместе с тем наше направление краевой работы.

Между тем течение правительственного кризиса принимало довольно бурный характер. Выдвигались разные кандидаты на пост председателя правительства, столь неожиданно, однако, и отпадавшие. Определенными кругами была выдвинута, например, кандидатура И. Л. Макаренко, но на ней нельзя было остановиться по одиозности его фигуры, во-первых, среди кубанского офицерства, которое не могло простить ему бестактной фразы о «несчастной Кубани, не сумевшей породить ни одного порядочного генерала». Для нас, линейцев, он был неприемлем, но он не был приемлем и для черноморской «спилки» круга Бескровного, Рябовола и др. Его кандидатура отцвела, не успевши как следует расцвести.

В широких радянских кругах утверждалась мысль о необходимости широкой правительственной коалиции. На этой почве возникла кандидатура в председатели Краевого правительства из широкой народной среды, и искавшие такого кандидата в атаманы остановились на почтенном казаке станицы Павловской, многолетнее несменяемом атамане своей станицы, видном кооперативном деятеле в той же станице, уважаемом члене Краевой рады от своей станицы, но с общим образованием не выше курса хорошей пятилетней станичной школы… Для такого поста, как председатель правительства, данных у Турбина было, конечно, недостаточно. Но атаман все же сделал ему предложение и пригласил поехать в Париж.

Из прежнего состава правительства намечались желательными для обоих радянских групп кандидатами генерал В. Гр. Науменко и я. Трусконский и Верещака воспринимались как своею рода спецы, возможные во всяком правительстве. В резкой форме черноморская группа высказывалась против самого Сушкова, Каплина и в особенности против Н. М. Успенского, вменяя ему в вину без достаточного основания карташевские дела, по крайней мере, делая вид такого вменения, – явная несправедливость в отношении честного и добросовестного работника.

Заявление об этих отрицательных требованиях черноморской группы передал атаману прибывший в Екатеринодар сам кандидат в премьеры С. П. Гурбич, а атаман сообщил об этом мне и Науменко. Мы тут же поставили свое требование Гурбичу, что можем войти в его правительство, если вместе с нами будут введены в него Успенский и Каплин. Создалось таким образом муссированное потом черноморцами положение о так называемых «четырех пунктах» препоны: Скобцов, Науменко, Каплин, Успенский… На Каплина черноморцы после долгих препирательств еще соглашались, но на отводе Успенского решительно настаивали. Мы, однако, не находили возможным уступить, по существу, относясь скептически к силам предположенного премьера…

Из переговоров с Гурбичем вследствие такого положения ничего не вышло. По «нездоровью» он от выполнения возложенной было на него миссии отказался и уехал к себе в станицу. Это было по истечении целого месяца кризиса.

Правительство Сушкова, которое продолжало действовать и управлять на основании своего временного мандата от войскового атамана по принципу «впредь до…», решило использовать героическое средство, чтобы перевести кризис на новые рельсы, средство давно, впрочем, нами намеченное: вызвать к жизни, казавшееся мертвым по своему началу, постановление Краевой рады о «союзе южнорусских государственных образований».

В прежнем постановлении значилось желательным пригласить на конференцию возможных союзников, кроме своих ближайших соседей – Дона, Терека, Украины, также Грузию, Азербайджан, Армению, Дагестан… Таким образом выражалось стремление осуществить свою мысль (линейского правительства), высказанную в декларации 29 января 1919 года. До Грузии, до Азербайджана было очень далеко… Могут ли они прибыть на конференцию да и пожелают ли?.. Дон же и Терек – ближайшие и естественные наши союзники; должны, наконец, они преодолеть инерцию и сепаратизм областничества и естественно должны стремиться к взаимному объединению. Решено было пригласить принять в том или другом виде участие в конференции представителей Добровольческой армии и раздираемой в это время на части Украины. Представитель Армении в это время находился на Кубани, всегда находясь в контакте с представителями кубанского правительства и, как мы предполагали, – командования Добровольческой армии.

По мысли правительства допускалось, что конференция, несмотря на широкое приглашение, может и должна состояться, по крайней мере, при более узком круге участников.

Было устроено несколько предварительных совещаний с членами Законодательной рады в порядке частного обмена мнений, и в этой среде идея созыва конференции в Екатеринодаре этой весной не встретила сопротивления. Наш расчет был таков: если даже мы не удержимся в качестве членов правительства до момента созыва конференции, все же дело будет сдвинуто с мертвой точки и конференция соберется, а там уже ход общих событий определит направление ее работы. А мы сами, если не будем представлены на конференции в качестве членов правительства, то можем попасть на нее в виде представителей рады…