Три года революции и гражданской войны на Кубани - [104]

К положительной стороне этого короткого времени управления Н. М. Успенским ведомством внутренних дел нужно отнести то, что именно он сдвинул с мертвой точки вопрос о возвращении кубанских городов к их нормальному общественному самоуправлению.

Осведомившись, что положение об этом уже разработано, что головы по назначению множат в городах всяческое недоразумение, Успенский доложил обо всем этом совету правительства и, чтобы дело вновь не попало в долгий ящик, предложил провести его в спешном порядке, воспользовавшись «57-й статьей» положения об управлении в Кубанском крае, что и было совершено.

Вообще говоря, справедливости ради требуется отметить, что весь подход к ведомственной работе Н. М. Успенского, офицера Генштаба, был вдумчивым и симпатичным, замечалось его искреннее желание развязать, где возможно, слишком затянувшиеся административные узлы, освободить печать от суровой административной опеки и т. п.

Можно было бы с головой войти в очередную по времени работу. Она представлялась глубоко интересной и созидательной. Но трения, которые возникали у нас с внутрикубанской стороны, нервировали и напоминали о предрешенности судьбы нашего правительства, не имевшего большинства в Законодательной раде. Прибавлялись к тому же тяжкие сюрпризы со стороны ближайшего союзника в борьбе.

Так, седьмого января председатель правительства Ф. С. Сушков доложил созванному в экстренном порядке совету правительства о бессудном убийстве чинами добровольческой контрразведки четырех молодых казаков, жителей ближайшей к Екатеринодару станицы

Пашковской. Обстановка случившегося крайне тяжелая: были убиты «при попытке бежать»… Арестованы ребята были на национальной почве, т. е. на наиболее чувствительной почве для казаков-черноморцев. В станице Пашковской вспыхнуло волнение…

Что могло сделать Краевое правительство в обстановке гражданской войны? Оно постановило: изъять это дело из производства военного судебного следователя 1-го корпуса Добровольческой армии, по соглашению с Добровольческой армией решили учредить применительно к статье 336-й Военно-судного устава особую следственную комиссию из четырех лиц с тем, чтобы два лица были от Добровольческой армии и два от Краевого правительства… Делу был дан законный ход. Но жизни четырем молодым людям, быть может, совершенно невинным, никакая комиссия вернуть не могла.

Генерал Деникин в IV томе своих «Очерков русской смуты» указывает на причины их добровольческой подозрительности ко всему тому, что связывалось с недвусмысленными приемами агитации на Кубани петлюровских посланцев.

В январе 1919 года, т. е. как раз в описываемое время, добровольческая контрразведка задержала курьера некоего Блохина, петлюровского агента на Кубани, бывшего в 1915 году начальником военнопленных солдат лагеря в Зальчведене. Курьер этот ехал в Киев с большой корреспонденцией, среди которой имелись доклады на имя Петлюры и Грекова… В одном письме Блохин писал: «Готовься к борьбе с проклятым москалем, представителем Великой Руси»… «Пускай в последний раз умоется в крови бедная наша мать Украина»… В докладе же Петлюре этот Блохин писал: «приехал в Екатеринодар, немедленно явился к Л. Л. Бычу (мой родственник), передал от Вас (Петлюры) призыв директории»… «получил, – сообщалось дальше, – в командование запасный кубанский батальон на Тамани… Мечтал о назначении на Великий пост атамана отдела…»

Генерал Деникин инкриминировал этому Блохину распространение среди казаков украинского издания «Центральной Просвiти»… Погибшие четыре казака, о которых говорилось выше, обвинялись именно в хранении этой «запретной литературы»… Принималось за смертельную опасность содержимое нескольких листков и брошюр, написанных к тому же на малопонятной для местного населения «галицийской мове».

Сам Блохин обнаруживал признаки крайней неуравновешенности. В одном из своих докладов он предсказывал: «вот-вот будет страшное восстание на Кубани». Никаких признаков какого-то восстания, конечно, не было. Тем хуже было то, что данный переплет трагического с хлестаковщиной вдруг нашел отражение на фронте в том пункте, где, действительно, были признаки неблагополучного, т. е. среди казаков Таманского отдела.

Именно 3 января (1919 года) пришедший из Керчи к Перекопу для действия против большевиков и махновцев 9-й пластунский батальон (Таманский) отказался выполнить приказ «против Украины». До получения указаний Краевой рады пластуны – те драться с петлюровцами не будут… – Первый случай неисполнения боевого приказа?.. Генерал Деникин дает этому свое объяснение – вообще-де казаки этого батальона не хотели драться: в пути на Царицынский фронт батальон дал до 50 % дезертиров… Но свидетельства ближайших военачальников, в том числе генерала Науменко, – не сходятся с оценкой бывшего главнокомандующего – 9-й пластунский батальон в случае весьма сложного положения борющихся сил на Царицынском фронте обнаруживал высокие боевые качества. Таманцы могли драться не хуже других кубанских казаков.

Светлым явлением этого периода было то, что большевистская волна, не задерживаясь, откатывалась за пределы Кубани. Очищались Ставрополье и Терек.