Три года без Сталина. Оккупация: советские граждане между нацистами и большевиками, 1941-1944 - [9]

. В частности, за октябрь 1941 г. по Дубенскому району задержано 400 дезертиров, по Каменскому – 350, по Кимовскому – 200[109]. За период с 15 января 1941 г. по 15 марта 1942 г. по полностью или частично освобожденным районам Тульской области бойцами истребительных батальонов, созданных НКВД, задержано 378 дезертиров[110]. На этом фоне интересно, что из бойцов истребительных батальонов при подходе врага разбежалось 473 человека[111]. По данным Калининского управления НКВД, проблема дезертирства по Калининской области, также являвшейся прифронтовой зоной, выглядела следующим образом. С 16 декабря 1941 г. по 15 января 1942 г. УНКВД провело по городу Калинину две операции по задержанию дезертиров, в результате которых было задержано 638 человек[112]. А в течение 1942 г. на территории Калининской области было задержано 4323 дезертира[113].

Мотивы дезертирства из рядов РККА в первые месяцы войны не обязательно были связаны с желанием поступить на службу к немцам. Напротив, чаще всего дезертирство объяснялось чисто бытовыми причинами, например желанием уклониться от военной службы, остаться на оккупированной территории, где жили семьи оставлявших свои части красноармейцев, избежать кровопролитных боевых действий с целью спасти жизнь и т. д. Эту категорию дезертиров нельзя однозначно отнести к коллаборационистам, поскольку они, оставляя части РККА, не преследовали конкретной цели поступить на службу к немцам. Зарубежные и отечественные исследователи указывают как на один из распространенных мотивов перехода через линию фронта страх за свои семьи, оставшиеся на оккупированной территории, боязнь, что они подвергнутся репрессиям со стороны оккупантов за службу одного из членов семьи в Красной армии[114]. Известны случаи, когда красноармейцы из страха репрессий за какую-либо провинность искали спасения, переходя к противнику[115]. Дезертиры из РККА становились на оккупированных территориях незаменимым материалом для формирования гражданской вспомогательной полиции, штатов промышленных предприятий, а также использовались в качестве рабочей силы в сельском хозяйстве.

Оккупационные власти и созданные ими органы местного самоуправления, в очевидном расчете на то, что среди оставшихся на оккупированной территории коммунистов немало советских работников, специалистов, в ряде случаев создавали определенные условия для их привлечения на путь коллаборации. Так, бургомистр Клинцовского округа (Орловская область) Грецкий наставлял подчиненных районных бургомистров о необходимости привлечения членов ВКП(б) к участию «в строительстве новой жизни», недопущении применения к коммунистам угроз уничтожения и всего того, что могло бы обусловить их переход к партизанам[116].

Вряд ли можно сомневаться в том, что значительное количество жителей оккупированных областей шло на сотрудничество с оккупантами не по политическим, а по чисто бытовым причинам. В точности отделить эту категорию изменников от убежденных противников советского режима сложно, так как социологический опрос никто не проводил, а лица, заявлявшие о своей готовности сотрудничать с немцами, как правило, называли именно политические мотивы – неприятие советской власти, желание бороться против большевизма. Имеющиеся в нашем распоряжении, а также в архивных фондах немецкие, коллаборационистские и партизанские документы, хотя и изобилуют различными описаниями коллаборационистского контингента, не приводят каких-либо цифр, которые могли бы в полной мере прояснить ситуацию относительно мотивов коллаборации.

В наличии большого количества коллаборационистов, движимых именно бытовыми, неполитическими причинами, нет оснований сомневаться, если рассматривать коллаборационистский контингент в контексте привилегий, предоставлявшихся оккупантами своим пособникам. Вступление в антипартизанские формирования, устройство на работу в органы самоуправления давало гражданским лицам ряд преимуществ: спасение от угона на работу в Германию, льготы при налогообложении, наделение землей и сельхозинвентарем, гарантированную зарплату. Так, в конце 1942 г. выходившая в городе Пскове коллаборационистская газета «За Родину» опубликовала объявление о наборе мужчин в антипартизанские отряды. В центре стояли не политические призывы, а посулы экономического характера: обещание жалованья, больших земельных наделов. Указывалось также на возможность карьерного роста – отличившимся в боях обещались посты в аппарате самоуправления[117]. В то же время лишение льгот вызывало обратный процесс – отток коллаборационистов и даже, в некоторых случаях, их переход к партизанам[118].

Однако рычагов экономического давления не всегда было достаточно. Так, к концу лета 1942 г. немцы начали повсеместно практиковать принудительную мобилизацию в антипартизанские отряды[119], а осенью того же года мобилизация проводилась уже под угрозой репрессий. Уклоняющихся привлекали к суду по законам военного времени, их семьи могли выселить из дома, в некоторых случаях – взять из семьи заложника[120]. Назначение старост, волостных старшин и прочих работников самоуправления также зачастую проводилось в принудительном порядке, причем заложниками часто становились их семьи.