Три этажа - [63]
Как мало в наших разговорах, Михаил, мы уделяли внимания воображению! Да, в суде воображению нет места. Имеют значение только факты. И мы привыкли пренебрегать воображением. Игнорировать его. Мы сослали его в исправительную колонию.
В машине Авнер Ашдот слушал «Так говорил Заратустра» Рихарда Штрауса. Я села к нему при первых тактах третьего фрагмента и, пристегнув ремень, сказала: «Von der großen Sehnsucht» – «О великом томлении».
Авнер Ашдот кивнул и убавил звук.
– Пожалуйста, оставьте, – попросила я, и он снова сделал музыку громче.
Мы ехали в молчании, сначала по улицам, медленно, потом выбрались на автостраду, и все это время салон наполняли прекрасные звуки (прости, Михаил, но это и правда прекрасная музыка) гобоев и скрипок.
На повороте к Беэр-Шев заиграли последнюю часть: «Nachtwandlerlied» – «Песню ночного странника». Меня вдруг пронзила неприятная мысль: с чего это я еду среди дня на прогулку, когда должна сидеть за столом и писать приговоры? Но тут же, словно пробудившись от страшного сна и сообразив, что это был всего лишь сон, я вспомнила: я больше не веду судебных дел. И больше никогда вести их не буду.
– Михаил, – сказала я, – то есть мой муж…
Авнер Ашдот убавил звук и чуть повернул ко мне голову – легким, почти незаметным движением, но его было достаточно, чтобы я поняла: он меня слушает. – Мой муж не разрешал мне заводить дома Штрауса. «В моем доме, – говорил он, – никто не будет слушать сочинений президента Имперской музыкальной палаты!» Он на этом стоял.
– Ну надо же!
– И страшно возмущался, когда по телевизору шли дебаты о том, допустимо или нет исполнять произведения Вагнера. «Вагнера они бойкотируют! – кипятился он. – Он умер в девятнадцатом веке! Бойкотировать надо Штрауса!»
– Полагаю, родные вашего мужа пострадали в холокосте?
– Вовсе нет. Для него это был вопрос принципа.
– Значит, он был человеком принципов.
– Безусловно.
– Постойте-ка! Тогда откуда вы так хорошо знаете эту музыку, если никогда ее не слушали?
– По средам я заканчивала работу раньше его. Приходила домой и слушала Штрауса. Диск я прятала в конверт Баха. Наверное, я поступала нехорошо. Но я так люблю Штрауса. Для меня это… квинтэссенция вкуса к жизни…
– Полностью с вами согласен. Остановимся чего-нибудь выпить?
Ты удивлен, Михаил? Уверена, что нет. Уверена: ты знал, что именно хранится в конверте Баха, но тебе хватило мудрости молчать. Сделать мне эту небольшую уступку. И еще много других мелких уступок, чтобы в один прекрасный день взамен стребовать с меня огромной уступки.
Музыка Штрауса меня расслабила. Ничем другим я не могу объяснить, почему разговор, который мы завели в кафе на заправке, принял такой оборот. Оглядываясь назад, я думаю: все было продумано заранее. Я выступила в роли марионетки, а Авнер Ашдот – в роли кукловода. Предложение о покупке моей квартиры. Квартира в Тель-Авиве. Преждевременные и слишком откровенные признания о его личной жизни. Музыка в машине: именно Штраус, именно это произведение. Он тщательно спланировал операцию по моему соблазнению. Но им двигала не любовная страсть. Он вел себя как шпион, собирающий ценную информацию.
– Вы ничего не рассказываете о своих детях, Двора, – сказал он.
В кафе на заправке почти не было посетителей. За соседним столиком ортодокс читал спортивное приложение к ежедневной газете; чуть дальше устроилось семейство – отец, мать и ребенок в коляске. В воздухе витал запах омлета с овощами.
– Что там рассказывать? – сказала я.
К нашему столику подошла официантка, вытерла его тряпкой и поставила прибор из солонки с перечницей, в котором была только солонка.
– Что будете заказывать? – спросила она.
Авнер кивком предложил мне сделать заказ первой. Я попросила чай с миндальным круассаном. Он – кофе американо. Дождавшись, пока официантка удалится от нас на достаточное расстояние, он спросил:
– Так сколько у вас детей?
Мне понравилось, что он подождал, пока официантка отойдет. Понравилось, что он не стал провожать ее глазами, хотя она была прехорошенькая, а продолжил смотреть на меня.
– Один, – ответила я. – У меня один ребенок.
– Как его зовут?
– Адар.
– Красивое имя.
– Согласна.
– И как Адар относится к вашему решению продать квартиру?
– Он о нем не знает.
– Не знает?
– Мы не общаемся.
Авнер Ашдот понимающе кивнул. Молча. С его стороны было умно сделать паузу. Я и без того испугалась собственной откровенности. Родственники, близкие друзья, коллеги по работе – все они избегали заговаривать с нами об Адаре. Боялись твоей реакции. Даже во время шивы никто не упомянул его имя. Хотя я этого хотела. Я на это надеялась. Я подозревала, что у меня в душе есть некий запертый резервуар мыслей и чувств, вскрыть который мог бы вопрос, заданный в нужном месте и в нужное время. Но никто его не задал. Разумеется, я и сама могла бы заговорить. Затронуть эту тему. Но я до последнего дня ждала, что Адар вот-вот появится, войдет своей чуть косолапой походкой в дом, где он вырос, и сядет в гостиной рядом со мной.
Больше Авнер Ашдот меня про Адара не спрашивал. Даже когда мы вернулись в машину и продолжили путь. «Заратустра» близился к финалу, такому умиротворенному и не похожему на бравурное начало: четыре жалостных стона альта и флейты. Авнер Ашдот выждал два такта тишины и спросил:
1998 год. Четверо друзей собираются вместе, чтобы посмотреть финал чемпионата мира по футболу. У одного возникает идея: давайте запишем по три желания, а через четыре года, во время следующего чемпионата посмотрим, чего мы достигли? Черчилль, грезящий о карьере прокурора, мечтает выиграть громкое дело. Амихай хочет открыть клинику альтернативной медицины. Офир – распрощаться с работой в рекламе и издать книгу рассказов. Все желания Юваля связаны с любимой женщиной. В молодости кажется, что дружба навсегда.
Влюбленные Амир и Ноа решают жить вместе. Он учится в университете Тель-Авива, она – в художественной школе в Иерусалиме, поэтому их выбор останавливается на небольшой квартирке в поселении, расположенном как раз посредине между двумя городами… Это книга о том, как двое молодых людей начинают совместную жизнь, обретают свой первый общий дом. О том, как в этот дом, в их жизнь проникают жизни других людей – за тонкой стеной муж с женой конфликтуют по поводу религиозного воспитания детей; соседи напротив горюют об утрате погибшего в Ливане старшего сына, перестав уделять внимание так нуждающемуся в нем младшему; со стройки чуть ниже по улице за их домом пристально наблюдает пожилой рабочий-палестинец, который хорошо помнит, что его семью когда-то из него выселили… «Тоска по дому» – красивая, умная, трогательная история о стране, о любви, о семье и о значении родного дома в жизни человека.
Состоятельный американский еврей Джеремайя Мендельштрум решает пожертвовать средства на строительство в Городе праведников на Святой Земле ритуальной купальни – миквы – в память об умершей жене. Подходящее место находится лишь в районе, населенном репатриантами из России, которые не знают, что такое миква, и искренне считают, что муниципалитет строит для них шахматный клуб… Самым невероятным образом клуб-купальня изменит судьбы многих своих посетителей.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.