Три этажа - [34]

Впрочем, на сей раз у меня не было времени любоваться часами. Я даже свет не включила.

– Дверь никому не открывай, – приказала я Эвиатару. – Ни в коем случае. Завтра в полдень я принесу тебе поесть. Постучу три раза – пауза – и еще два раза.

– Спасибо, – сказал он. – Прости за все, что…

У него снова задрожала нижняя губа.

– До завтра, – прервала я его.

♦

Ночью мне приснилось, что мы с тобой вдвоем идем по улице Гренады. Владельцы магазинов пожирают нас глазами. Я чувствую, что на меня они пялятся больше, чем на тебя, и мне это приятно, но тут нам навстречу идет мой армейский командир Рами Лейдер и приказывает нам как можно скорее убираться из города, потому что завтра здесь начнется гражданская война. Я пытаюсь с ним спорить, убеждаю его, что здесь уже много лет не звучало ни одного выстрела, но он властным голосом говорит, что не сомневается в своих источниках информации, и ведет нас к центральной автобусной станции. Автобус трогается с места, и тут я вспоминаю, что забыла в общежитии свой счастливый свитер в клеточку, который купила на блошином рынке. Я очень хочу его вернуть, вскакиваю с сиденья и собираюсь выйти из автобуса, но вдруг вижу твое лицо, Нета; оно мертвенно-бледно, как у совы, ты с силой толкаешь меня обратно на сиденье и говоришь, что возвращаться назад слишком поздно и нечего переживать. А свитер для меня захватит Андреа.

♦

В половине восьмого утра я постучалась в соседскую дверь. Я знала, что это опасно. Но дети просили – нет, требовали дядю Эвиатара. Каждый по-своему: Лири снова легла в постель, выстроила баррикаду из подушек, зарылась под одеяло и тихо, но твердо объявила, что они с Андреа не встанут, пока не вернется дядя Эвиатар. Нимрод стоял посреди гостиной и орал: «Дядя Эвиатан! Дядя Эвиатан!» Лири крикнула ему из детской: «Не Эвиатан, а Эвиатар, дурак!» – «Сама дура!» – парировал Нимрод. Я стояла между ними, увешанная их одежками, точно вешалка, точно зная, что должна делать. В течение недели я проделываю это десятки раз: напрягаю мышцу, отвечающую за установку границ, у каждого родителя расположенную чуть выше диафрагмы, и тоном, не терпящим возражений, произношу: «Вставайте. Сию минуту. Дяди Эвиатара нет. Мы опаздываем в школу. Если вы сейчас же не встанете…»

Но впервые за семь лет это не сработало. Напрасно я напрягала нужную мышцу – она меня не слушалась. (Разве не странно: приказываешь что-то своему телу и душе, а они отказываются подчиняться?)

♦

Я пошла к соседям напротив. Постучала: три раза, пауза, еще два раза. Эвиатар открыл дверь. Вид у него был растерянный, взгляд – мутный.

– Доброе утро! – сказал он.

– Доброе утро. Я… Мне нужна твоя помощь.

♦

За пятнадцать минут они оделись, причесались и почистили зубы. В каждом ранце лежал сэндвич, приготовленный по личному заказу его владельца. За это же время Эвиатар, преобразившийся в Мэри Поппинс, успел сыграть с Нимродом в дерево (присел посреди гостиной на корточки, раскинул руки-ветки и предложил Нимроду вскарабкаться на «вершину»), а с Лири и Андреа – в города (кто первый не вспомнит город на нужную букву, тот проиграл). Дело было не в том, что он с ними делал, а в том, как он это делал. Самозабвенно. Как будто за ним по пятам не гнались головорезы. Хотя знаешь? Даже не это главное (я формулирую свои мысли, пока пишу, так что прости, если мой рассказ звучит путано). Главное, что он уловил (как ему это удалось? да так быстро?), в чем состоит основная проблема моих детей. Они не любят смены обстановки. Не любят переходить из гостиной в ванную, а из ванной – на кухню. Из кухни – к входной двери. На каждом этапе они зависают. Их не сдвинешь с места. Но Эвиатар нашел способ как-то незаметно заставлять их шевелиться. А я смотрела на все это со стороны и чувствовала (не обязательно в этом порядке): я здесь и не нужна; я могу слегка расслабиться – наконец-то, после всех этих лет; я так привыкла жить на взводе, что и сейчас все еще напряжена; но при виде Эвиатара во мне как будто что-то начинает вибрировать, словно где-то внутри идет процесс закипания: появляются крохотные, чуть заметные пузырьки, которые – ты это предчувствуешь – вот-вот превратятся в огромные пузыри, и вода забурлит ключом. Сова этим страшно недовольна. Ночью я это от нее еще услышу.

♦

Я открывала дверь, когда он наклонился к Лири и сказал: «Помнишь, о чем мы договорились?» (У них уже есть какие-то договоренности? С ума сойти!)

Лири неуверенно кивнула.

– Если Мика скажет, что на перемене не хочет с тобой играть, – не отставал от нее Эвиатар, – что ты ей ответишь?

– Тебе же хуже.

– И что это будет означать?

– Что я умница и красавица, и тот, кто со мной играет, тот везунчик.

– А что значит «везунчик»?

– Что ему хорошо.

– Отлично! Теперь ты, – он повернулся к Нимроду. – Дай пять! Крепче жми! Еще крепче! Молодец! А теперь обнимемся. Крепче! Еще крепче! Крепко-крепко!

– Мам, а можно дядя Эвиатар проводит нас в школу? Ну пожалуйста, пожалуйста, – заныла Лири.

– Нет, принцесса, – сказал он ей, прежде чем я успела открыть рот. – Мне нельзя.

Я была уверена, что она начнет протестовать. Чуть ли не драться (да, у моей дочери есть такая манера: она широко раскидывает руки, а потом резко хватает меня за талию), но, видимо, тон его голоса заставил ее понять, что это не поможет. Поэтому она просто его обняла и долго не отпускала. Потом обняла еще раз – уже от лица Андреа. И, выпрямившись, сказала: «Дядя Эвиатар, ты прелесть».