Три церкви - [12]
Открыв калитку в больших зеленых воротах, Вардан крикнул:
– Гостей принимаете?
И сразу они увидели главу семейства, мужчину средних лет, с курчавыми волосами, уже тронутыми сединой, и орлиным носом. Он спустился по крутой деревянной лестнице, ведущей с веранды в сад, и по бетонной дорожке пошел им навстречу.
– Очень рад, – сказал Симонян, широко улыбаясь.
– Моя жена, наш старший сын, – представил Вардан Ашхен и Ариса.
– Очень рад, – повторил Симонян и повел всех наверх.
Территория дачи была большая. По обе стороны от дорожки росли груши и яблони, на которых висели спелые плоды. Аристакес заметил, что между двух яблонь, в глубине сада, натянут большой гамак; в нем лежали две подушки и пластмассовая кукла в красном платьице.
– Познакомьтесь: моя жена, – сказал хозяин дачи, указывая на довольно молодую женщину с большими глазами и родинкой на шее. Она познакомилась с Ашхен и Варданом, а потом сверху вниз посмотрела на Аристакеса.
– Какой красивый мальчик!
Аристакес покраснел, и Симонянша рассмеялась. Потом из комнаты вышла девочка. Мать поманила ее к себе и поцеловала.
– А это наша дочь Анна.
На столе стояли чайник, сахарница, варенье и шоколадные конфеты. Аристакес особенно налегал на конфеты, и Ашхен то и дело шипела на него:
– Хватит! Ты один съел все конфеты.
– Ничего, ничего, – улыбалась глазастая тетя Симонян. – У нас еще есть, я сейчас принесу.
Аристакес с восхищением посмотрел ей вслед.
«У них так много шоколадных конфет! – подумал он. – А у нас они вчера кончились».
На другом конце стола разговор уже шел в полную силу.
– Да-да-да-да-да-да-да-да-да-да-да, – говорил Вардан, весь окутанный дымом.
– Конечно-конечно-конечно-конечно-конечно, – соглашался с ним Симонян и моргал слезившимися от Вардановых сигарет глазами.
Аристакес попросил еще чаю и почувствовал (не увидел, а почувствовал!), как Ашхен сверкнула глазами. Тетя Симонян (как же ее звали-то?!) тем не менее налила ему еще, и Аристакес гордо посмотрел на ее такую же глазастую, как и она, дочь Анну.
– А что вы здесь сидите с нами? – сказал Симонян-отец. – Идите в сад, поиграйте. Анна, покажи мальчику наш сад.
По крутой лестнице дети спустились в сад. Анна сразу пошла к гамаку и села на подушки, положив на колени куклу.
– Красивая кукла? – спросила она.
– Нет, – ответил Аристакес.
Она фыркнула.
– Ты ничего не понимаешь в женщинах.
– А вот и понимаю! – убежденно сказал Арис, но Анна пожала плечами, не желая, очевидно, знать, что именно Арис понимает в женщинах.
Потом стемнело, и на веранде зажгли свет. На небе одна за другой появлялись звезды. Мама Ариса и мама Анны о чем-то тихо беседовали, а папы, выпив кроме чая еще кое-чего, спорили, не соглашаясь друг с другом. Анна сидела в гамаке, Арис раскачивал ее, стоя под яблоней. Она говорила, что они недавно купили эту дачу и теперь каждое лето будут приезжать сюда, в Кармрашен. Аристакес отвечал, что они уже давно каждое лето приезжают в этот дачный поселок.
– Нашу дачу построил мой дед. Аршак-папи!
Анна смотрела на звезды. Аристакес – то на звезды, то на нее. На траве под гамаком, закрыв пластмассовые глаза, спала кукла в красном платьице… Аристакес вдруг сообщил, что перешел в пятый класс и ему уже десять лет! Она посмотрела на него и сказала, что тоже перешла в пятый. Опять возникла пауза. Потом послышались шаги родителей. Ашхен позвала сына: пора было уходить. Аристакес услышал пьяный голос отца Анны:
– Вы посмотрите! Это что-то из русской классики. Дама сидит в гамаке, кавалер раскачивает ее, и они говорят, вероятно, о любви! – Он был учителем русской литературы и работал в одной из дзоркских школ.
Ему ответил такой же пьяный голос отца Аристакеса:
– Да, что-то чеховское!
– Что ты! Это же Тургенев!..
Попрощавшись, они пошли вдоль дачных заборов по широкой ухабистой тропе. Ашхен с Варданом о чем-то говорили, а Аристакес смотрел на черное небо. Он думал о том, какое оно здесь красивое и как много здесь видно звезд… А может, он думал еще о чем-то, но потом не мог вспомнить о чем: это было слишком давно. Только стал он ждать целый год летних каникул, чтоб приехать в Кармрашен уже не только из-за любимого велосипеда, но еще и из-за глазастой Анны.
Позже Симоняны переехали жить в Ереван, и случилось так, что глазастая Анна пошла в ту же самую школу, куда ходил Аристакес. Ее определили в тот же самый класс. Но в Ереване они не дружили. Так уж выходило, и Аристакес очень переживал по этому поводу. Он так и сказал однажды Ашхен:
– Мама, мне очень плохо! – Уже семиклассник Аристакес, вернувшись со школы, чуть было не плакал.
– Отчего тебе так плохо, джанс? – спросила мама.
– Не знаю, но мне очень плохо, – постеснялся он назвать настоящую причину.
Семиклассник Аристакес удалился в свою комнату. Он включил магнитофон и лег на диван лицом вниз. Он лежал так и прокручивал в памяти весь этот день, который ему казался ужасным: половину класса записали в кружок самодеятельности, а его, Ариса – нет. Он подумал, что не надо было ходить в школу в тот день, и ему от этого стало еще хуже.
Потом дверь комнаты отворилась, и вошла мама.
– Тебя кто-то по телефону спрашивает, – сказала она.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Мария Рыбакова, вошедшая в литературу знаковым романом в стихах «Гнедич», продолжившая путь историей про Нику Турбину и пронзительной сагой о любви стихии и человека, на этот раз показывает читателю любовную драму в декорациях сложного адюльтера на фоне Будапешта и Дели. Любовь к женатому мужчине парадоксальным образом толкает героиню к супружеству с мужчиной нелюбимым. Не любимым ли? Краски перемешиваются, акценты смещаются, и жизнь берет свое даже там, где, казалось бы, уже ничего нет… История женской души на перепутье.
Каково это – быть чужой среди своих? Как выжить, когда на невзгоды непростого для всей страны времени накладываются проблемы и боль гонимого народа? Семья героини книги, уехавшая из Кореи в Россию, была депортирована с Дальнего Востока в богом забытый поселок на окраине советского Узбекистана. Эмани сумела выбраться из «корейского гетто», получить образование, вырастить детей, встать на ноги в лихие 90-е, начать жизнь с нуля в пятьдесят лет в Бельгии, создать АКЕ – Ассоциацию корейцев Европы. В чем секрет этой сильной и жизнерадостной женщины? Ответ даст роман «Мемуары Эмани», ориентированный на самый широкий круг читателей.
Две обычные женщины Плюша и Натали живут по соседству в обычной типовой пятиэтажке на краю поля, где в конце тридцатых были расстреляны поляки. Среди расстрелянных, как считают, был православный священник Фома Голембовский, поляк, принявший православие, которого собираются канонизировать. Плюша, работая в городском музее репрессий, занимается его рукописями. Эти рукописи, особенно написанное отцом Фомой в начале тридцатых «Детское Евангелие» (в котором действуют только дети), составляют как бы второй «слой» романа. Чего в этом романе больше — фантазии или истории, — каждый решит сам.