Три Александра и Александра: портреты на фоне революции - [15]

Из того же источника, правдивого и точного, мы узнаём о том, как в начале мая 1906 года состоялось её знакомство с одним неординарным заключённым. «Ко мне домой пришла незнакомая девушка и сказала, что её сводный брат, А. С. Гриневский, сидит с января 1906 года в Выборгской одиночной тюрьме. До сих пор она, Наталья Степановна, сама ходила к нему на свидания и делала передачи, но в мае ей придётся уехать, и она просит меня заменить её».

Наталья Степановна – не кто иная, как приёмная дочь Гриневских, от которой они отказались после рождения собственных детей. Как видим, став взрослой, она не порывала контактов с семьёй, из которой была изгнана. Во время содержания Александра Степановича в петербургских тюрьмах только она одна навещала «бывшего брата». Через четыре года она будет присутствовать при венчании Александра и Веры – вместе с родной сестрой жениха Екатериной. Известно, что в межреволюционные годы Наталья Степановна работала акушеркой и вышла замуж. В дальнейшем её следы теряются.

Продолжаем цитировать воспоминания Веры Павловны: «Когда я получила разрешение на свидание, мы отправились с ней в тюрьму вместе. <…> Нас впустили в большое помещение, в котором уже было много народа. Каждый заключённый мог свободно говорить со своими посетителями, так как надзор был слабый. Надзиратель ходил по середине большого зала, а заключённые со своими гостями сидели на скамейках возле стен. Александр Степанович вышел к нам в потёртой пиджачной тройке и синей косоворотке. И этот костюм, и лицо его заставили меня подумать, что он – интеллигент из рабочих. Разговор не был оживлённым; Александр Степанович и не старался оживить его, а больше присматривался. <…> Дали звонок расходиться. И тут, когда я подала Александру Степановичу руку на прощание, он притянул меня к себе и крепко поцеловал».

К сему добавим, что Вере Абрамовой было 24 года, и её до этого не целовал ни один посторонний мужчина. Выйдя из тюремных врат, Вера Павловна, как всякий человек, покидающий стены подобного рода учреждений, огляделась вокруг и глубоко вдохнула воздух свободы. В этом воздухе царствовала холодная и мокрая, но неотразимо обаятельная петербургская весна.

Весна рождает вдохновение и надежды в истомлённом долгой зимой сердце.

Продолжение тюремной истории оказалось неожиданным: «Недели через две я получила от Александра Степановича письмо. В нём стояла многозначительная фраза. “Я хочу, чтобы вы стали для меня всем: матерью, сестрой и женой”. И больше ничего, даже обратного адреса».

Вере Павловне следовало поскорее забыть об этом странном письме и об этом странном человеке. Но далее последовали три события, которые решительно изменили её жизнь. 15 мая Гриневский отправлен «этапным порядком» в ссылку в Туринск. 11 июня совершает побег из Туринска. В начале июля, возвращаясь откуда-то домой (фешенебельная Фурштатская улица, дом 33), Вера увидела на лестничной площадке у дверей отцовской квартиры человека – по её воспоминаниям, «худого, загорелого и весёлого». Того самого.

Её судьба, как говорится, решилась.

То ли перед этим, то ли сразу после беглый ссыльный съездил в Вятку. Отец помог ему и на этот раз: используя больничные знакомства, выправил надёжный паспорт на имя личного почётного гражданина Алексея Алексеевича Мальгинова (настоящий владелец документа только что умер в Вятской земской больнице). Забегая вперёд, сообщим: Степан Евсевьевич Гриневский проживёт ещё семь с половиной лет и умрёт 1 марта 1914 года, в тридцать третью годовщину гибели царя Александра II, при котором был осуждён и отправлен в ссылку.

На пути из Вятки в Петербург Гриневский-Мальгинов заехал в Москву повидаться с товарищами-эсерами. И тут произошло ещё одно событие, значение которого тогда не мог оценить никто. В книгоиздательстве Мягкова, тесно связанном с эсерами, отдельной брошюрой был отпечатан рассказ «Заслуга рядового Пантелеева» за подписью А. С. Г.

Совершилось появление писателя – но читатель этого не заметил: распоряжением Главного управления по делам печати на брошюру был наложен арест и весь тираж уничтожен. Такая же судьба тремя месяцами позже постигла и другой рассказ, тоже изданный отдельной книжечкой – «Слон и Моська». Оба рассказа были восприняты цензурой как «заключающие в себе возбуждение к нарушению воинскими чинами обязанностей военной службы», да, собственно, таковыми и являлись. В первом из них речь шла о том, как во время усмирения крестьянских волнений солдат расстреливает ни в чём неповинного человека по приказу пьяного офицера. Во втором – о мерзости человеческих отношений в армии и об отчаянном восстании маленького солдатика против безликой армейской машины. Оба рассказа уцелели в нескольких архивных экземплярах и были вторично опубликованы после их обнаружения в 1960-х годах.

А новый писатель, пока ещё не обретший своего имени, продолжает попытки найти выход к читателю. В декабре 1906 года в популярной газете «Биржевые ведомости» печатается рассказ «В Италию» за подписью «А. А. М-в». Тогда же в редакцию журнала «Русское богатство» поступил рассказ «Солдаты», подписанный А. С. Г. Правда, редактор журнала, знаменитый Владимир Галактионович Короленко сделал по этому поводу в редакторской книге запись: «Солдаты (расск<аз> А. С. Г.) <…> Жизни мало. Возвр<атить>». Но вскоре «Русское богатство» получило рассказ «Науту», который под названием «Кирпич и музыка» осенью того же года был опубликован в иллюстрированном приложении к газете «Товарищ».