Три аксиомы - [67]

Сваленную елку очищают от сучьев, все честь честью, зимой на снегу сжигают ветки, чтобы не захламлять лесосек, затем отпиливают от комля одно толстое бревно и увозят, а тонкую длинную вершину бросают. При таком способе заготовки берут не более сорока кубических метров из ста, которые имеются на гектаре.

Леспромхоз платит двойной штраф: за недоруб и за брошенную у пня срубленную древесину.

Со штрафами лесорубы смирились. Хуже переносят лихорадки, когда каждый новый лесничий, назначенный в Лешуконский район и не привыкший к здешним порядкам, начинает слать своему начальству отчаянные телеграммы о варварстве и хищничестве и когда под влиянием этих телеграмм снова ставится вопрос о прекращении рубок: «Или рубите все сплошь, или не рубите вовсе!»

— А что прикажете делать? — говорит инженер леспромхоза А. И. Куликов. — Эти выборочные рубки нам самим поперек горла. Вот поглядите на оставленные в лесу десятиметровые вершины. Наши сучкорубы даже очистили их от веток, на них затрачен труд, они готовы к отправке. Разве ж не выгодно для нас пустить их по реке, сдать да получить деньги? Кстати сказать, по прейскуранту кубометр таких вершин стоит на 2 рубля 40 копеек дороже пиловочника. Это балансы для бумажных фабрик. Но единственный покупатель нашей древесины — лесопильный завод в Каменке их не берет. Он требует толстый пиловочник и постоянно конфликтует с нами. Бумажный баланс заводу не нужен, не годится для распиловки, тонок.

Директор лесхоза В. А. Трошин сказал:

— Как приехал в Лешуконье, у меня волосы дыбом встали от вопиющих нарушений правил рубки. Посылал негодующие телеграммы. Теперь понял, что в наших правилах много схоластики. Лесорубы не виноваты. Они сами хотят сплошную рубку, да им нельзя. А я их за это дело штрафую.

Я спросил, как отражаются выборочные рубки на состоянии лесов?

— Большого вреда нет, а иной раз получается даже польза. При сплошной рубке ельников может остаться пустырь, при выборочных никогда пустыря не будет.

От выборочных рубок больше всего невыгод терпят сами лесорубы. При малом съеме древесины с каждого гектара быстро истощается сырьевая база, лесосеки отдаляются от рабочих поселков, становится далеко ходить на работу пешком, и приходится строить новые поселки поближе к новым местам работы…

Я приехал в Койнасский лесопункт, но тут оказалась только контора, а заготовки леса ведутся в отдаленной глубине тайги, на притоках Мезени и притоках ее притоков: Кыссе, Кыме, Мутасье, Визеньге, Суле, Пышеге. Там построены поселки на шестьдесят — сто человек каждый.

Зимой лесозаготовители рубят и возят бревна к рекам, весной по высокой воде пускают их россыпью — молем, а в устьях рек вылавливают и связывают ивовыми ветками в плитки, паромы и плоты для дальнейшего сплава по Мезени.

Сула и Пышега находятся на том самом старинном Печорском тракте, куда не решился сунуться мятежный протопоп Аввакум, побоявшись, «чтоб робятишки на пути не примерли с нужи». Зачем же из таких весьма отдаленных и труднодоступных мест, как Койнас, лесорубам понадобилось забираться в места еще более далекие и недоступные?

Я спрашиваю об этом у начальника Койнасского лесопункта Земцовского.

— Гоняемся за крупным лесом, — ответил начальник, — за сосной. Вообще-то сосна растет не быстрее ели и не крупнее, но разница в том, что наши мезенские сосняки одновозрастны. Там дерево к дереву, все одной величины. Не сказать, что очень крупные, но выдерживают стандарт пиловочника; можно брать все подряд, без недорубов. Это и нам выгодно, и лесная инспекция довольна.

В последние годы построены автомобильные дороги в сосновом массиве с выходом на Вашку к Большой щелье и Чуласу. Вывозится значительное количество сосны. Споров между лесной охраной, лесозаготовителями и лесопильщиками стало словно бы поменьше. Но проблема лесопользования на Мезени в целом далека от разрешения, и сколько бы ни конфликтовали друг с другом лесохозяйственники, лесорубы и деревообработчики, сами они не в состоянии найти выход без помощи извне.

Выход

Вывозят же с Мезени на морских пароходах доски. Зачем бросать на лесосеках тонкие бревна? Почему бы не вывозить их для целлюлозно-бумажных заводов (в этом случае они называются балансом) и на рудничную стойку для угольных шахт?

В Архангельске лесные начальники много лет спорили: вывозить мезенский баланс или не вывозить, как вывозить, где грузить на морские суда? Одни говорили, нельзя, другие — можно.

В 1954 году сделали первую попытку. В низовья Мезени приплавили тысячу кубометров балансов; плоты поставили на якорь в Коршакове, там есть довольно глубокая яма, а с севера она защищена перекатом Белый Нос, и этот перекат играет роль волнолома, не пропуская крупную морскую волну. Другого такого же спокойного места в низовьях Мезени не сыщешь. Судно может подойти к плоту, встать на якорь и грузить бревна на борт прямо из воды.

Из Архангельска на Мезень пригнали лихтер — морскую баржу, хотели вести в Коршаково и начинать там погрузку с плотов посреди рейда, но капитан Меленского порта Евстафий Филатов, ответственный за безопасность судоходства, запротестовал: