Тревожный август - [56]

— Эх, ваши бы слова да к богу в уши...

Дождь настиг их у дверей райотдела. Данилов пропустил Кравцова вперед и сразу увидел, что тот как будто стал меньше, словно ему подрезали ноги. По полутемному коридору они дошли до кабинета Орлова и мимо удивленного дежурного прошли прямо к двери.

Орлов сидел за столом, положив голову на руки, и, видимо, дремал. Услышав скрип двери, он поднял голову, провел ладонью по лицу, словно стирал с него бессонницу, усталость, нервное напряжение последних дней.

— Это ты, Данилов... — Внезапно он увидел Кравцова, хищно прищурился, узнавая, потом включил рефлектор, направив свет на вошедшего. — Кравцов!

Орлов вскочил из-за стола, словно хотел дотронуться до него, ощутить реальность плоти и успокоиться.

— Где взял? — повернулся он к Данилову.

— Сам пришел.

— С повинной?

— А ему, мне кажется, виниться не в чем.

— Ты это брось, Данилов! Слышишь! Брось! Ты кого под защиту берешь? А? Немецкого холуя, врага! Перерожденца защищаешь?

— Орлов, Орлов. Ну где ты таких слов набрался?

— Каких?

— Удобных на все случаи жизни. Закрылся ими, как щитом, и всегда прав. Здесь другое дело, совсем другое. Кстати, мне от Виктора Кузьмича ничего нет?

— Час назад пришло донесение, работают с ним.

— Ну вот, давай подождем. Как передадут, тогда и решение примем.

В дверь постучали.

— Войдите, — крикнул Орлов.

Вошел сержант и, покосившись на Данилова и Кравцова, положил на стол начальника папку.

— Разрешите идти?

— Свободен, — Орлов вынул из папки лист бумаги и начал читать его внимательно и долго, потом опустил его, постоял, словно обдумывая прочитанное, и вновь поднес к глазам. Потом долго, с недоумением смотрел на Кравцова, протягивая бумагу Данилову.

«ДАНИЛОВУ, ОРЛОВУ, ДОНЕСЕНИЕ»

На наш запрос командир партизанского отряда «За Родину», бывший первый секретарь райкома ВКП(б) тов. Васильев сообщил: «Тов. Кравцов из партии исключен неправильно, решение о его восстановлении получено. Тов. Кравцов работал бургомистром по моему заданию, проявил мужество и героизм, спас город от взрыва. Представлен к правительственной награде, которая и поступила к нам в отряд. Поздравляю тов. Кравцова с награждением орденом «Знак Почета». Орденский знак и документы переправлю в город.

Васильев.

Верно: майор госбезопасности Королев».

— Читайте, — Данилов протянул шифровку Кравцову, — читайте и помните, что этот запрос на моем месте послал бы каждый. Я не отрицаю, разное было, но все равно людям надо верить, только тогда они поверят вам.

Но Кравцов не слушал его, он плакал.

— Тихонова ко мне, — приказал, открыв дверь, Орлов.

Через несколько минут в кабинет вошел его заместитель Тихонов.

— Вот что, Борис Петрович, немедленно распорядитесь прекратить розыски Кравцова.

— Бургомистра?

— Нет никакого бургомистра, ошибка это. Был наш товарищ, выполнявший задание.

— А основание?

— Шифровка из Москвы.

— Есть.

— Немедленно.

— Есть.

Когда Тихонов ушел, Орлов подошел к Кравцову, приподнял его со стула:

— Ну, брось, брось мокроту-то разводить, ведь не баба ты. Такое дело для людей сделал... Эх, интеллигенция, интеллигенция. Нет в вас твердости. Все на истериках, даже подвиги. Ну что с ним делать, Данилов, как ты думаешь?

— Товарищ Кравцов, успокойтесь, выпейте воды, напишите подробно все, о чем вы мне рассказывали, особенно о кирпичном заводе. Ну же, ну...

— Я сделаю, а потом, потом я могу идти домой?

— Пока нет. Еще пару дней для всех вы бургомистр Кравцов. Да, кстати, возьмите ваше оружие, я думаю, оно вам пригодится, и очень скоро.

— Я его провожу, — сказал Орлов, он обнял инженера за плечи и повел к дверям, — сейчас напишешь, поешь, поспишь, — ласково, как ребенку, говорил он ему.

Уже выйдя из кабинета, Кравцов повернул заплаканное лицо:

— Спасибо вам, товарищи, спасибо. Я сегодня словно заново родился.

Орлов вернулся минут через двадцать, посмотрел на Данилова, развел руками:

— Ну, Александрыч, ты даешь. Как ты вышел-то на него?

— А чего проще. Я все показания о нем прочел. Смотрю, пособник, а крови на нем нет. Потом газетку достал со статьей Ерохина. Там его ругают сильно, а он в это время на финской мерз. Ну а потом мне его жена многое рассказала.

— Это когда ты к ней ночью бегал?

— Знаешь?

— Не сердись, служба такая.

— А я не сержусь, понимаю.

— Что ты о заводе говорил-то?

— Неси карту, сейчас покажу.

МОСКВА. Август

Начальник МУРа внимательно прочитал рапорт Муравьева. Подчеркнул красным карандашом то место, где говорилось о столкновении Кострова с патрулем, и написал наискось: «Тов. Парамонову. Муравьеву поставить на вид. Думать надо». Действительно, глупо начинать операцию, не предусмотрев такой мелочи. Конечно, ничего страшного не случилось, даже наоборот, версия Кострова в глазах «игроков» стала еще более прочной, да и вел себя Мишка, конечно, правильно, четко сориентировавшись в обстановке. Но все равно Муравьеву надо указать. Пусть учится, как следует учится. Быть настоящим оперативником совсем не значит стрелять хорошо да задерживать. Вон Муштаков работает, как шахматист, психологию изучает. Но тем не менее, понимая достоинство Муштакова, начальник все равно ценил в сыске элемент риска, силы, напора. Он пришел в розыск в те далекие времена, когда смелость и хладнокровие были самыми главными качествами агентов угро, когда не было никакой техники, кроме наганов, а эксперты в лучшем случае могли установить время наступления смерти.