Тревожный август - [47]

— Да.

— Ну и прекрасно. — Муштаков уселся в кресло, аккуратно поддернув выглаженные брюки, — можно докладывать?

— Давай, — начальник закрыл ладонью глаза, — начинай.

— Видите ли, Игорь Сергеевич, — Муштаков сделал паузу, словно обдумывая следующее предложение, поглядел на Игоря, — данных у нас немного. Согласно нашей сводке-ориентировке о Гомельском были предупреждены все сотрудники милиции. Второго августа постовой милиционер заметил похожего человека на Тишинской площади. Он немедленно сообщил в 84-е отделение милиции. Оперуполномоченный Ларин, приехавший туда, также опознал Гомельского. Он довел его до Большого Кондратьевского и там потерял. Гомельский скрылся. Лалин работник опытный, на следующий день он опять был на площади. В одиннадцать часов Гомельский появился вновь и опять исчез на углу Большого Кондратьевского.

— Там проходные дворы, — сказал Игорь.

— Теперь все дворы проходные, заборы-то сломали на дрова. — Начальник опустил руку. — Ты продолжай, Муштаков.

— По оперативным данным нам стало известно, что Гомельский часто бывает именно в этом районе и даже посещает пивную.

— Это которую? — поинтересовался Муравьев.

— Знать надо, — усмехнулся начальник, — она там одна.

— Да я этот район не очень...

— Придется изучить. Ну, какие у тебя соображения, Муравьев?

Игорь помолчал немного. Вопрос начальника застал его врасплох.

— Видите ли, — начал он.

— Нет, так не пойдет, — начальник хлопнул ладонью по столу, — я смотрю, у тебя и плана нет.

— Есть.

— Тогда излагай.

— Мы продумали два варианта. Первый: установить дежурство и арестовать Гомельского.

— Ишь ты, — начальник иронически поглядел на Игоря, — один думал или с Даниловым вместе? А если Гомельский туда больше не придет? Тогда что?

— Тогда на него должен выйти Костров.

— Где он? — Начальник встал.

— У меня дома сидит.

— Что же ты раньше мне не сказал, — он поднял трубку телефона, — машину. Едем, — начальник повернулся к Игорю, — к тебе в гости.

Мишка Костров

Из окна комнаты был виден двор. Совсем крохотный, с чахлыми акациями. Дома обступили его со всех сторон неровным квадратом. Они были старые, облезлые от дождя, поверх дерева покрытые штукатуркой, потерявшей цвет. В некоторых местах она обвалилась, обнажая дранку, уложенную крест-накрест. Окна первых этажей были почти у самой земли, на подоконниках стояли горшки с непонятными цветами, лежали худые жуликоватые коты.

Мишка знал, что двор имеет три выхода. Один на Большой Кондратьевский, другой — на пустырь и один на Большую Грузинскую. Удобный оказался дворик, ничего не скажешь. Для всех удобный. Только те, кто знает об этих выходах, даже не догадываются, что закрываются они очень легко, и тогда из этого дворика никуда не выйти.

Мишку привезли сюда ночью. По легенде, придуманной ему Муравьевым, он дома показаться не мог, так как его еще с сорок первого ищут, а здесь он у подруги. Игорь все предусмотрел. Хозяйка квартиры Зоя, высокая светлоглазая брюнетка с яркими чувственными губами, посмотрела на Мишку, прищурясь, и спросила:

— Это, значит, он теперь мой любовник?

— Он, — кивнул головой Муравьев.

— Ну что ж, — Зоя оглядела Мишку с ног до головы, — парень он вполне ничего. Только глаза диковатые.

— Какие есть, — буркнул Мишка.

— Ну вот, видите, Игорь, — Зоя развела руками.

— Миша, — Муравьев положил руку на плечо Кострова, — Зоя наш сотрудник, но об этом во дворе никто не знает. Все считают, что она в клубе работает администратором. Понял?

— Я-то понял. Только урки тоже не дураки.

— Ты что, боишься?

— Это ты бойся, — нехорошо усмехнулся Мишка, — мне чего, я опять на фронт, а тебя в постовые и будешь на Тишинке щипачей ловить.

— Ты это брось...

— Мне бросать нечего, я слово Данилову дал, что сделаю, и поэтому из-за вашей глупости совсем даже не хочу Ивана Александровича подводить.

— Да я тебе точно говорю, ее никто не знает. Она у нас по очень секретной линии работает. Ее даже наши сотрудники знать не должны.

— Ладно, ладно, там видно будет.

— В квартире три комнаты, дверь в одну из них обоями заделана, там постоянно будут находиться два наших сотрудника. Тебе надо Гомельского сюда заманить.

— Это понятно, но как?

— Он золото скупает и камни. Но помни, что не только скупает, а может и... В общем, вы с Зоей ими торговать начнете.

— Туфтой?

— Зачем, — Игорь достал из кармана коробку. — Здесь есть и настоящие, — он высыпал на стол кольца, серьги, броши. — Зоя знает, какие можно давать в руки, а какие только показывать издали. Помни, ты пробрался сюда из Куйбышева, там со Степкой Ужом и Утюгом вы взяли ювелирный. Где Утюг и Степка, ты не знаешь, они, наверное, в Ташкент подались.

— А на самом деле?

— Там, — Игорь щелкнул пальцами и показал на стенку, — убиты в перестрелке оба. Ты забрал долю и по документам сержанта Рыбина, вот они, пробрался в Москву? Все понял?

— Все. Значит, могу ходить в форме?

— Можешь.

— И медали носить?

— Носи на здоровье. Твою жену предупредили. Если кто к тебе домой придет, его поведут, потом потеряют. Причем поведут нагло, в открытую.

— Значит, хата моя вся в «мусоре». Так, выходит?