Тревожное ожидание - [2]

Он вышел на площади и вошел в кафе, шумное и полное народу. Стефан Менцель ненавидел толпу, но сейчас, находясь среди такого количества людей, испытывал смешанное чувство страха и безопасности. С одной стороны, вряд ли здесь с ним может что-либо случиться, с другой – следить за ним невероятно легко.

Он выпил поданный ему обжигающий кофе и сразу почувствовал себя намного лучше. Его организм очень быстро реагировал на любой стимулятор. Это было одновременно и хорошо, и плохо...

Он расплатился и вышел. Теперь, после духоты кафе, было приятно почувствовать холодные капли дождя на горящем лице. Глубоко вдохнув прохладный воздух, он пошел к стоянке такси.

Было уже пять часов. Смеркалось. При таком сером небе скоро совсем стемнеет.

Он взял чемодан в другую руку, остановился на краю тротуара, словно не зная, в какую сторону идти, погрыз ноготь на большом пальце, потом бросился вперед и вскочил в машину.

– Пьяцца Обердан.

Менцель откинулся на спинку сиденья и впервые с того момента, как ступил на землю Триеста, подумал о Франце Халлейне.

Этот Франц Халлейн был хорошим парнем. Менцель был его начальником в гамбургском «Физикалише Арбайтсгемейншафт». Франц отказался поехать вместе с Менцелем в Каир, куда Нахас-паша пригласил его вместе с десятком других немецких ученых, и в общем-то оказался прав... Затея с Египтом закончилась плохо: Стотцера, Фуллнера и еще двоих арестовали. Менцелю удалось спастись и добраться до Тель-Авива, а потом связаться с Халлейном, который назначил ему встречу в Триесте.

Чем мог Халлейн заниматься в Триесте? Что он собирался ему предложить?

Погрузившись в эти мысли, Менцель снова принялся грызть ногти...

Пьяцца Обердан.

Он расплатился, вышел из машины и зашагал в сторону виа Филци. Пройдя сотню метров, он неожиданно развернулся и пошел в обратном направлении, следуя за огромным американским моряком. Под прикрытием этого живого щита он вернулся к пьяцца Обердан, внимательно следя за идущими ему навстречу людьми.

Ничего.

Он оторвался от неизвестного.

Менцель вздохнул свободнее и снова развернулся. Пьяцца Сан Антонио: слева церковь, справа Большой канал. Он повернул на виа Россини.

Гостиница «Гарибальди». Облупившийся фасад, грязные стекла, смытая дождями вывеска, которую невозможно прочесть. Кричащая, действующая на нервы музыка.

Менцель вошел, закрыл за собой дверь. В нос ударил удушливый запах жареной рыбы и табачного дыма. За несколькими столами моряки торгового флота играли в карты и кости. Старик в морской фуражке спал в углу, зажав в зубах короткую трубку.

Неторопливой походкой бегемота ему навстречу двинулась хозяйка. Стефан попросил комнату на несколько дней. Женщина, не переставая рассматривать клиента своими маленькими поросячьими глазками с красными прожилками, позвала:

– Антонио!

В глубине зала появился тощий тип с блестящей лысиной, сутулый, со слишком длинными руками и бегающим взглядом.

– Посели синьора в шестой номер... и дай ему заполнить карточку...

Антонио взял чемодан Стефана и пошел впереди него под равнодушными взглядами моряков.

Грязная лестница со скрипучими ступеньками. Мерзкий запах стряпни. Темная площадка, чуть освещаемая одной слабой лампочкой. Еще более темный коридор.

Антонио поставил чемодан, открыл дверь, внес чемодан в комнату и поставил на стол.

– Вот, синьор.

Серый дневной свет с трудом проникал в квадратное помещение, еще более неуютное благодаря ужасным обоям гранатового цвета. Менцель сдержал гримасу и сумел улыбнуться, протягивая служащему чаевые, которых тот ждал.

– Грациа, синьор. Не торопитесь насчет карточки. Можете спуститься за ней попозже.

Стефан Менцель подошел к фаянсовой раковине, висевшей в углу у окна.

– Горячей воды нет?

– Нет, синьор.

– Вы можете мне ее принести?

– Да, синьор. Кастрюлю...

– И принесите также «Коррьере ди Триесте».

– Хорошо, синьор.

Когда дверь закрылась, Стефан Менцель сразу же проверил надежность запоров. Он запер дверь на задвижку, снял плащ и шляпу и повесил их на вешалку. Он был весь в поту; рубашка прилипла к телу. Менцель снял свой измятый пиджак, бросил взгляд на грязные внизу и пузырящиеся на коленях брюки и на поношенные грязные ботинки.

Он вдруг почувствовал себя очень усталым. Комната показалась ему удручающе мрачной: эти темные стены и мебель, этот жалкий свет... Есть от чего стать неврастеником...

Он провел влажной рукой по поредевшим и начинавшим седеть растрепанным волосам, посмотрел по сторонам, и его губы скривились...

Стук в дверь. Он вздрогнул и почувствовал, что пот на теле стал ледяным, а сердце замерло, но сразу же взял себя в руки. Он вел себя совершенно глупо...

– Кто здесь?

– Антонио, синьор.

Он отодвинул задвижку, осторожно приоткрыл дверь, впустил служащего, взял у него газету и посмотрел, как он несет к умывальнику кастрюлю горячей воды.

– Грациа, Антонио.

Протянув столировую бумажку, Менцель движением руки остановил поток благодарности и снова закрыл дверь на задвижку.

Недолго поколебавшись в выборе между горячей водой и газетой, он выбрал газету и лихорадочно развернул ее. Халлейн должен был ждать его уже несколько дней...

Найдя рубрику «Частные объявления», Менцель подошел к окну, чтобы разобрать мелкий шрифт.