Тревожная вахта - [2]

Да, я уже начал как-то привыкать к размеренной, лишенной неожиданностей штабной службе. И в тот вечер не мог даже предположить, что меньше чем через сутки буду находиться далеко от Москвы.

Всё произошло очень быстро.

Утром, едва я пришел на службу, мне сообщили, что начальник отдела приказал немедленно явиться к нему. Это меня несколько удивило. Обычно начальник наш, пожилой и медлительный капитан 1 ранга, приезжал в штаб позже других офицеров. Впрочем, я тут же решил, что требуются какие-нибудь сведения или срочный отчет, а посему и такая спешка.

Начальник отдела, поздоровавшись, предложил мне сесть в кресло, а сам принялся протирать толстые стекла очков. Был он близорук, глаза его как-то смешно и беспомощно щурились, собирая на висках морщинки. И вообще он был похож на этакого милого, безобидного дедушку, для которого самое большое удовольствие в жизни — возиться с внуками. Но стоило ему водрузить на нос массивные очки, закрыть ими свои добрые глаза, как он сразу превращался в строгого командира. Даже голос его менялся, делался резче и тверже.

Капитан 1 ранга пользовался большим уважением среди офицеров. Почти все мы слышали о нём ещё много лет назад, занимаясь в училище. Одну из дисциплин мы проходили по учебнику, который написал он…

Я сидел в кресле и ждал, когда наконец начальник наденет очки и начнет официальный разговор. Но он так и не надел их. Он молча протянул мне лист плотной белой бумаги. Текст был напечатан на машинке. Сверху стоял гриф «Совершенно секретно».

«По сообщению из достоверного источника, в Тронхейм прибыли немецкие катера, которые будут направлены на север Норвегии. Переброска производится в большой тайне. Катера быстроходные, имеют в носовой части заряд и взрываются при ударе о корабль. Экипаж катера — один человек, который погибает вместе с катером либо выбрасывается в последнюю минуту за борт».

Подписи под документом не было.

— Этому сообщению можно верить? — спросил я.

— Разве оно вызывает сомнение?

— Северный театр совершенно неприспособлен для действия этих катеров. Они неустойчивы на волне.

— Возможно, это какое-то новое средство, более совершенное по сравнению с теми, о которых мы знаем.

— Да, — согласился я, — но откуда получены сведения?

— Они пришли к нам кружным путем. Норвежские патриоты передали их по радио в Англию, в свою миссию. Та сообщила в английское адмиралтейство. Адмиралтейство — нам. Конечно, англичане заботятся не столько о нас, сколько о себе, — усмехнулся капитан 1 ранга. — Они опасаются, что эти катера будут действовать против их кораблей у побережья Норвегии.

— В открытом море катера наносить удары не могут, это известно из опыта, — возразил я. — Они атакуют корабли в базах, на рейдах. А базы в этих районах только наши.

— Но в наших портах часто бывают крупные английские корабли. Кроме того, разгружаются торговые суда. Мы не можем оставить эти сведения без внимания.

— Разумеется, товарищ капитан первого ранга. Надо предупредить флот, чтобы там приняли меры. А ещё вернее — направить туда нашего человека.

Начальник поднес к глазам очки. Я был уверен, что он сейчас наденет их и скажет официальным тоном: «Никого не могу отпустить, мы загружены работой».

Но начальник посмотрел на меня сквозь толстые стекла и положил очки на стол.

— Осип Осипович, вы встречались с итальянскими смертниками, — заговорил он.

— Да, товарищ капитан первого ранга, в Крыму.

— Ну вот. А остальные офицеры нашего отдела встречались с ними только на бумаге. Вы меня поняли?

— Да, товарищ капитан первого ранга. Когда выезжать?

— Документы приготовят через два часа…

О том, что произошло дальше, будет рассказано в этой книге. Правда, я не был свидетелем и участником всех описываемых событий по той простой причине, что они происходили в разное время и в разных, отдаленных друг от друга местах. Многое я только предполагаю, о многом узнал лишь после войны. Кое-какие детали неясны мне до сих пор, и, вероятно, они теперь никогда уж не станут известны…

СТАРЫЙ РЫБАК

Дом, срубленный из толстых бревен, стоял на гранитной площадке почти на самом берегу моря. Сзади поднимался отвесный обрыв сопки с острыми выступами камней. Глубокую тишину полярной ночи нарушал только мерный гул прибоя. Море не замерзало даже в лютую стужу. Волны неустанно бились в скалистую грудь берега, обламывая хрупкую наледь. А в штормовую погоду, когда море, ярясь, бросало на берег тяжелые валы, брызги долетали до самого дома.

Со скрипом открылась дверь, на крыльцо вышел приземистый, кряжистый старик в лохматой меховой шапке, в ватнике, подпоясанном брезентовым красноармейским ремнем. Луна осветила его темное, продубленное морскими ветрами лицо, впалые морщинистые щеки, курчавую бороду.

Неулыбчиво, строго смотрели глаза из-под седых бровей.

Привычная картина была перед стариком. Слева — пустынный берег; справа — десятка полтора построек и причал в глубине бухточки. Не слышно людских голосов, лая собак. Во время войны опустел рыбачий поселок, остались бабы да старики, за долгие годы корнями вросшие в эти каменистые берега.

Краснофлотцы с ближайшей береговой батареи, что километрах в восьми от поселка, звали стариков не иначе как «патриархами Севера». Звали не с насмешкой, с большим уважением. Эти самые старики да бабы управлялись один за троих, почти круглый год ходили на лов на своих старых карбасах, ходили и в туман, и в непогоду. И как знать, не ими ли добытую треску ели за обедом артиллеристы…