Тревоги любви - [13]

Обширные покои быстро наполнялись избранным обществом. С минуты на минуту ожидали появления его королевского высочества, который приехал в лодке по реке, прямо из Карлтон-Хауса. Всюду слышался веселый говор, струнный оркестр уже наигрывал прелюдию к гавоту. В эту минуту стоявший внизу лестницы ливрейный слуга громогласно доложил:

— Мадемуазель Дезире Кандейль и месье Шовелен!

У Маргариты сильно забилось сердце при виде Шовелена, медленно поднимавшегося по широкой лестнице между двумя рядами кавалеров и дам в блестящих костюмах, с любопытством оглядывающих посланника революционной Франции. На площадке Кандейль остановилась, чтобы сделать изящный реверанс перед хозяйкой дома. Она вся сияла в пышном бальном платье, с маленькой веточкой из золотых листьев в волосах и с чудным бриллиантовым ожерельем на точеной шейке.

Гости все прибывали. Появился и принц Уэльский. Вскоре раут стал очень оживленным. Наконец время стало приближаться к полуночи. Танцы еще продолжались, но многие из гостей разбрелись по саду, ища прохлады. Говорили, что какая-то восхитительная французская артистка будет петь очаровательные песни, которых в Англии еще никто не слышал. В роскошно освещенном концертном зале были расставлены кресла для слушателей. В сопровождении Жюльетты Маргарита, покинув на минуту высоких гостей, пошла отыскивать Дезире, чтобы просить ее начать импровизированный концерт. Артистка оказалась в маленьком будуаре и немедленно поднялась навстречу дамам.

— Я готова начать, когда вы пожелаете, — любезно сказала она, — и уже составила маленькую программу. С каких песен начинать — с веселых или чувствительных?

Но прежде чем Маргарита успела произнести слово, Жюльетта в волнении шепнула ей:

— Кто эта женщина?

Жюльетта была страшно бледна, а ее большие глаза с нескрываемым гневом смотрели на артистку.

— Это мадемуазель Кандейль, милая, — ответила удивленная Маргарита, — мадемуазель Дезире Кандейль, которая сейчас споет нам наши милые французские песенки.

Под влиянием своего предчувствия Маргарита сразу насторожилась и постаралась успокоить Жюльетту, но та ее уже не слушала. Под наглым, торжествующим взором Дезире она совершенно потеряла самообладание.

— В самом деле? — гневно спросила она. — Вы полагаете, что это Дезире Кандейль? Вы ошибаетесь, леди Блейкни. Это дочь нашей бывшей судомойки, бесстыдно щеголяющая в бриллиантах моей дорогой матери, которые она, может быть, украла…

— Жюльетта, умоляю, успокойтесь, — промолвила Маргарита. — Овладейте собой! Мадемуазель Кандейль, прошу вас удалиться…

Но, помня строгие наставления Шовелена, Дезире не намеревалась покинуть поле сражения. В ней громко заговорила ненависть к богатым классам, ярко характеризовавшая революционную Францию. В эту минуту она забыла все на свете, кроме того, что ей еще раз было нанесено оскорбление одной из представительниц той самой обнищавшей аристократии, которая совершенно отравила ей пребывание в Лондоне.

— Скажите на милость! — рассмеялась она, глядя на Жюльетту, которая от гневных слез не могла говорить. — Посмотрите на эту дрянь!

— Спросите у нее, как попали к ней эти бриллианты? — сквозь слезы проговорила наконец Жюльетта, обращаясь к леди Блейкни. — Помните, я вам рассказывала, что их спрятал аббат Фуке? Он никому бы их не отдал!

Голос Жюльетты прерывался от рыданий. Маргарита употребляла все усилия, чтобы увести ее из комнаты и положить этим конец неприятной сцене. Она готова была рассердиться на Жюльетту за ее детскую вспышку, если бы в глубине души у нее не таилось убеждение, что вся эта сцена была придумана и подстроена заранее опытным интриганом. Поэтому она даже не удивилась, увидев Шовелена в дверях, через которые она намеревалась увести Жюльетту. Проникнуть в его планы она не могла, но в его маленьких хитрых глазках прочла торжество.

Его присутствие придало Дезире еще больше смелости.

— Вашего аббата заставили расстаться с его добычей, — сказала она, презрительно пожимая обнаженными плечиками. — Вся Франция голодала в последние годы, и правительство, заботящееся о народе, брало везде, где можно было что-то взять, чтобы награждать тех, кто ему хорошо служит, а бесстыжие изменники умели только жадно прятать все то, на что можно было купить хлеба и мяса для голодных бедняков.

Жюльетта при этом оскорблении могла только простонать.

— Я принуждена напомнить вам, мадемуазель, — внушительно заговорила Маргарита, — что мадемуазель де Марни мой друг и что вы гостья в моем доме.

— Я и стараюсь не забывать этого, — парировала Кандейль, — но, сказать по правде, и у святого лопнуло бы терпение от наглости этой нищей дряни, которую еще недавно привлекли к суду за безнравственное поведение.

Наступило минутное молчание, и Маргарита явственно расслышала вырвавшийся у Шовелена вздох облегчения.

Вдруг до ушей участников этой сцены долетел приятный смех, и в будуар вошел сэр Перси, как всегда в пышном, безукоризненном костюме, и с грациозным поклоном приблизился к Дезире.

— Позвольте мне иметь честь проводить вас до вашей кареты, — сказал он, с изысканной вежливостью предлагая ей руку.