Третьяков - [116]

Вскоре отец Василий покинул Толмачевский приход и был хиротонисан в епископа Дмитровского, викария Московской митрополии.

Незадолго перед тем он сказал Третьякову:

— Есть только два пути человеческого существования: путь цивилизации — накопления материальных благ и монашества, как говорят, «умного делания», отказа от всего лишнего. Кризис духовный, наблюдаемый ныне, — от утраты понимания первостепенной значимости этого «умного делания».

Грустно было расставаться с отцом Василием, который за долгие годы стал своим, родным, близким в Толмачах.

На место отца Василия заступил отец Дмитрий Касицын.

Как-то одиноко, смиренно бродил Третьяков по залам 18-й выставки передвижников, открывшейся в феврале 1890 года в залах Академии наук.

H. Н. Ге представил картину «Что есть истина?», сразу же вызвавшую интерес, H. Н. Дубовский — удивительное полотно «Притихло», И. М. Прянишников — картину «В мастерской художника»…

Особый спор разгорелся возле работы М. В. Нестерова «Видение отроку Варфоломею». А. С. Суворин, В. В. Стасов, Д. В. Григорович и Г. Г. Мясоедов судили картину страшным судом.

— Вредна она тем, что подрывает рационалистические устои, которые с таким успехом укреплялись правоверными передвижниками много лет, — говорил Мясоедов.

— И более того, — опасна, — вторил ему Стасов. — Зло нужно вырывать с корнем, и сделать это теперь же, пока не поздно. Надобно поговорить с Третьяковым, доказать ему, что он был опрометчив, купив картину.

Отправились отыскивать молчальника, нашли его где-то в дальнем углу стоящим перед картиной.

— Правда ли, что вы купили картину Нестерова? — спросил Стасов. — У нас сложилось мнение, что картина экспонента попала на выставку случайно, по недоразумению. Она не отвечает задачам Товарищества. Неужели вы не видите вредный мистицизм, отсутствие реального, этот нимб над головой старика… Павел Михайлович, ошибки всегда возможны, но их следует исправлять. И мы, старые друзья, — Стасов кивнул на Мясоедова, Григоровича, — решили просить вас отказаться от картины.

— Да, да, решительно надобно это сделать, — поддакнул Григорович.

Выслушав молча «доброжелательных охранителей чистой веры», когда их доводы иссякли, Павел Михайлович скромно спросил:

— Кончили ли вы?

— Ну-у… доказательства наши исчерпаны.

— Благодарю вас за сказанное. Картину Нестерова я купил еще в Москве, и если бы не купил ее там, то купил бы ее сейчас здесь, выслушав все ваши обвинения.

Поклонился и тихо отошел к одной из картин. (Так рассказывал об этом М. В. Нестеров.)

В. В. Верещагин, не ограничившись первой поездкой в Индию, съездил туда вторично и затем посетил Палестину и Сирию. Результатом этого путешествия стала серия картин, написанных на сюжеты из Нового Завета в реалистическом духе, придерживаясь толкования Ренана в его книге «Жизнь Иисуса». Выставленные в Вене в 1885 году, эти картины очень взволновали и возмутили католическое духовенство, потребовавшее, чтобы некоторые из них были сняты с выставки. Шуму и полемики в газетах по поводу их было много, и в конце концов В. В. Верещагину пришлось уступить требованиям духовенства.

В России он их, конечно, не выставлял.

Василий Дмитриевич Поленов («…художник-сенатор, вечно во фраке, низко кланяющийся. Много говорящий и как бы много понимающий. Мало симпатичный, но со вкусом человек, как художник», — охарактеризовала его Вера Николаевна в дневнике) — человек всесторонне образованный — поставил себе целью изложить в картинах всю трагическую повесть о Христе, от его рождения до Голгофы, и приступил к выполнению задуманного.

Как бы вступлением к этому циклу картин явились «Христос и грешница» и «Среди учителей», написанные Поленовым после путешествия в Палестину.

Первая картина была запрещена цензурой и президентом Академии художеств великим князем Владимиром.

— Конечно, для нас она интересна, но для народа вредна, — сказал он.

Вредна потому, что Христа Василий Дмитриевич изобразил простым человеком, но не Богочеловеком. Поленов искал не Христа, а человека добрых душевных качеств, с глубокими переживаниями, и пытался воплотить его в образе Христа.

Александр III, приехавший на выставку, разрешил, однако, обнародовать картину. «Грешницу» поместили в музей, но назвали ее «Блудной женой».

Прав был отец Василий, бросивший про репинского «Протодиакона», его же «Крестный ход в Курской губернии» и корзухинскую картину «В монастырской гостинице»:

— Картины нарисовали нам русское язычество в оболочке христианской терминологии. Веры русской, то есть ликов людей, прибегающих к храму, наши художники не тронули ни положительно, ни отрицательно.

Не потому ли метался в конце жизни Иван Николаевич Крамской, думая об объединении передвижников с Академией художеств? Художник благородного сердца, негодовавший ко злу, он как бы чувствовал: Академия, хотя и не звучали в ней православные хоры, все же звала к исправлению души человеческой. Да, в полифонии звучащего пения, раздающегося из Академии художеств, не было места русскому церковному пению, но там все же звучала музыка религиозная.

А талантливый Архип Куинджи? Изучал законы оптики, смешивал краски, с тем чтобы подивить зрителя необыкновенным цветом, и это ему хорошо удавалось.