Третья молодость - [86]

К кастрюлям стало не подступиться. Kapo пролежала два дня, глядя на меня так, что сердце готово было разорваться. В глазах ее светилась безграничная отчаянная надежда: приведу же я когда-нибудь мир в порядок, найду хозяина и вообще совершу чудо. Я чувствовала себя негодяйкой, обманывающей ее надежды, но на мне сосредоточились все жизненные интересы несчастной сиротки. Kapo пристала ко мне как репей. Едва я направлялась к ванной, как она вылезала из-под шкафчика и успевала забежать вперед – укладывалась около унитаза. Спустить воду я не решалась, чтобы лишний раз не травмировать собаку, отказалась от сковородки, которой Kapo боялась. В общем, из-за собачьих треволнений я потеряла аппетит. A Kapo, слава Богу, ела, хоть и без особой охоты. Я выставила во двор всех остальных собак, кроме Симки, – она приглядывалась к Kapo издалека.

Через два дня приехал Богдан и сменил меня на посту. Несколько минут мы сидели возле Kapo на корточках, объясняли ей: ничего страшного не происходит, бабушка уйдет по делам, а дедушка останется, дедушка тоже добрый, как пес. Совсем мы с ума посходили, но после долгих уговоров Kapo Богдана признала.

Я вернулась через сутки. Kapo уже была во дворе – начала осторожно выходить из дома и играть с Симкой. Увидела меня и поздоровалась, да как...

Соседи повыбегали из своих домов, уверенные, что к нам ворвались чужие животные. Может, даже бешеные. Дикая сцена разыгралась на дворе: передрались все собаки, а сумки, привезенные мной, разодрали в клочки. В дом я войти не могла – Kapo не переставала бурно радоваться.

Нечто подобное произошло При очередной смене – Kapo восторженно приветствовала Богдана. И мы решили точно уславливаться о часе возвращения. Дежурный на посту уводил собак на другую сторону дома и отвлекал их, а приехавший прокрадывался в дом на цыпочках. Как правило, вновь прибывший что-нибудь привозил и руки у него были заняты – он не мог обороняться от этого тайфуна. Kapo заражала все собачье общество. Сёгун подпрыгивал и норовил лизнуть в лицо, Симка влезала в сумку, Динго совался под ноги и начинал повествовать о пережитом. А Kapo заменяла целый десяток собак – словом, ад кромешный. Единственный способ избавиться от приветствий – прокрасться в дом с заднего хода, а потом уже появиться в других дверях так, чтобы обе руки были свободны.

Через неделю Kapo освоилась и решила показать, на что она способна.

Безоговорочно она признавала только двоих – меня и Богдана. Позже причислила к своим еще мою мать, пришедшую в гости к собакам с ливерной колбасой. Она разрезала ее ножницами и по справедливости распределила. Идти за ножом я отказалась – силы покинули меня. Я наслаждалась благостью минуты, когда все собачье племя крутилось возле матери, а не около меня. Моя мать всегда была собачницей. Kapo облаяла ее лишь в первую минуту, коротко и неуверенно, после чего полюбила. Все остальные люди были врагами, коих необходимо мгновенно уничтожать. Kapo оскаливала сто двадцать зубов, не меньше, на хребте от лба до хвоста шерсть вставала жесткой щеткой, и по отношению к себе она не позволяла никаких вольностей. Если Сёгун забирал мячик или незрелое яблоко, она тут же пускала в ход зубы.

Люди боялись проходить через наш двор, никто ни разу не вошел в калитку, а ведь Kapo и семи месяцев не исполнилось. Одна лишь Симочка пользовалась привилегией. Они играли так, что доводили меня до сердечного приступа: без всякого удержу, большая и маленькая. Я ужасно боялась, как бы с малышкой чего не случилось – Kapo массой своей могла ее покалечить, и я бегала за ними, стараясь укротить их неистовые игры. Спали Kapo и Симка в той же комнате, что и я, то есть в спальне детей. Kapo под столом Ежи, а Симка у меня в ногах. Кровать – низкий матрац. Утром Kapo ждала. Стоило мне приоткрыть хоть один глаз, и она, безгранично счастливая, что я наконец проснулась, кидалась опрометью, подавала мне все четыре лапы, лезла в чай, с наскока облизывала меня, после чего обе собаки затевали игру, а я и матрац заменяли им собачью площадку. Богдан спал в комнате Каролины.

Однажды Богдану пришлось пережить тяжелые минуты – вдруг вечером Kapo вернулась откуда-то вся в крови, голова, спина, лапы... Господи Боже, что случилось?! А ничего не случилось, просто Kapo вывалялась в вишне.

Из-за Суни я вообще едва не рехнулась. Kapo крупная, на щенка не походила, и Суня приняла ее настороженно, куснула при первой же возможности, Kapo испугалась, кротко отступила, но лишь однажды. В следующий раз она атаковала первой. Суня ждала щенков, была агрессивна. В результате они превратились в кровных врагов, и мне постоянно приходилось следить за ними. В конце концов я объявила Богдану: если он не сделает загородку для Суни, я сбегу и не вернусь. Будку Суни отгородили солидно, Суне места хватало – она уже становилась не слишком подвижной. Но Kapo помнила, что Суня в загородке, и они наскакивали друг на друга через загородку. Я оттаскивала разъяренную стерву, опасаясь, как бы она не снесла всю ограду.

Симочка однажды воспользовалась свободной минутой и нашла себе новое развлечение – соседских цыплят. Пролезла в дыру в заборе и ошалела от восторга. Такой чудесной игрушки у нее никогда не бывало – мягкая, пушистая, двигается, пищит. Симка вошла в раж и перепугала цыплят насмерть. Тронуть она никого не тронула, но цыплята покалечили себя, спасаясь паническим бегством. Симку пришлось ловить, она выскальзывала из рук. Я, стараясь ее удержать, свалилась головой в канаву, и снова весь трудовой коллектив принял участие в охоте. Уже пойманная, она все еще пыталась вырваться.