Третья мировая война. Какой она будет - [67]

Если США не в силах устрашить других секретным кибероружием, боимся ли мы сами киберугрозы со стороны других стран? Иначе говоря, удерживаем ли мы себя сегодня от обычных военных операций, помня о собственной уязвимости в киберпространстве? Если бы кризис в Южно-Китайском море начался, как в описанных выше учениях, сомневаюсь, чтобы кто-нибудь на собрании оперативного штаба сказал президенту: «Лучше не посылайте авианосцы в Китай. Если вы это сделаете, господин президент, Пекин запустит кибератаку, которая разрушит нашу фондовую биржу, заставит приземлиться наши самолеты, остановит поезда, погрузит наши города во тьму. Мы никак не сможем остановить их, сэр».

Кто-то должен это сказать, поскольку, конечно, так оно и есть. Но скажут ли? Маловероятно. Самый высокопоставленный американский офицер только два года назад узнал о том, что его сеть может быть разрушена в результате кибератаки. Белый дом под управлением президента Обамы целый год не назначает кибербосса. Американские военные считают технологии чем-то вроде козыря в рукаве, который позволяет самолетам, кораблям и танкам работать лучше всех в мире. Им сложно представить, что другие страны могут эффективно использовать технологии против нас, особенно когда эти технологии — строки компьютерного кода, а не самолеты-невидимки.

Итак, мы не способны удержать другие страны от применения кибероружия. На самом деле другие страны не сдерживают себя и регулярно взламывают наши сети. Не способны мы и удержать их от действий, которые могут спровоцировать масштабную кибератаку. Сдерживание — это всего лишь потенциал, то, что мы может создать в голове возможного взломщика, если (очень большое если) серьезно отнесемся к развертыванию эффективных средств обороны в некоторых важнейших сетях. Поскольку мы даже не приступали к этому, теория сдерживания — краеугольный камень предотвращения ядерной войны — не играет никакой роли в предупреждении кибервойны.

2. Ненападение

Наверное, вы заметили, что в сценарии наших гипотетических учений было одно условие — мы нанесли первый удар. При отсутствии любой другой стратегии американская сторона в этих гипотетических учениях делает первый шаг в киберпространстве, рассылая оскорбительное электронное письмо по внутренней почтовой системе, которую китайцы считали закрытой, а затем инициируя то, что, как надеялись американцы, будет локальной аварией энергосистемы. Стратегической целью было показать, как серьезно Соединенные Штаты относятся к данному кризису, и продемонстрировать, что США обладают некоторыми возможностями. Непосредственной тактической задачей Киберкомандования было приостановить погрузку китайского десанта, чтобы выиграть время на переговоры американских дипломатов с китайцами по поводу запланированной операции.

В ядерной стратегии Советский Союз предлагал нам согласиться на условие, что ни одна сторона в случае конфликта не должна применять ядерное оружие первой; Американское правительство всегда отвергало эту идею, оставляя за собой свободу выбора в использовании ядерного оружия для того, чтобы компенсировать превосходящие неядерные силы Советского Союза. Следует ли использовать подход отказа от нападения первым в кибервоенной стратегии? В мире не существует традиционных вооруженных сил, которые превосходили бы американские, при условии, что американские войска не окажутся ослеплены и разъединены в результате кибератаки. Следовательно, нам не нужно стремиться начать кибервойну первыми, чтобы компенсировать какие-то недостатки, как приходилось делать в ядерной стратегии. Кроме того, когда мы делаем первый шаг в кибервойне, наша жертва в глазах всего мира поступает более приемлемо с политической точки зрения, когда отвечает нам тем же. Так что, учитывая нашу уязвимость к кибератаке, США, возможно, и не захотят переходить к кибернетической фазе войны.

Однако отказ от применения кибероружия до того, как оно будет использовано против нас, может означать, что, если вспыхнет обычная война, мы не сумеем защитить войска, используя кибератаку на системы противовоздушной обороны противника. Первое использование кибероружия в сценарии учений «Южно-Китайское море» было психологической операцией — мы рассылали электронное письмо с изображением тонущего китайского корабля по внутренней сети китайских вооруженных сил. Следует ли это считать первым применением кибероружия?

Более того, сценарий обнажил проблему: если вы не делаете первый шаг в киберпространстве, ваши возможности запустить кибератаку снижаются, поскольку другая сторона принимает оборонительные (Китай отключает свое киберпространство от всего остального мира) и наступательные (включая атаки, которые выводят из строя американские сети, которые, возможно, необходимы для запуска наших кибератак) меры. Заявлено ли это публично или считается скрытым элементом нашей стратегии, если мы принимаем решение не применять кибероружие первыми, мы должны четко понимать, что это будет означать. Считается ли актом кибервойны проникновение в сеть? Когда проникновение в сеть выходит за рамки простого сбора информации и превращается ли в этот момент разведывательное действие в кибервойну? Любой запрет на первый шаг применим лишь до начала поступательных военных действий. Как только война становится наступательной, почти все договоренности отменяются.