Третья Мировая Игра - [13]
Вот и Ржавая горка показалась. На вершине дубовая рощица, а склоны голые. Лучшего места для засады не придумать. Забрались наверх, осмотрелись. Немца пока не видно. Соломон Ярославич спешился, велел денщику коня к обозу отогнать. Чтобы тот случайно не заржал и нас раньше времени не выдал. Обоз наш в другом месте стоит, как будто мы ночевать в прежде намеченном месте остались. С собой только немного сухарей, сала и воды взяли.
Князева отряда нигде не видно — они, небось, тоже обманные маневры совершают, чтобы наше передвижение от немца скрыть, а самим вскоре очутиться здесь. И немцы часть своих людей тоже наверняка по ложному ходу пустили, как будто прежним курсом идут. Ночью потом эти обманные разведчики к основному отряду вернутся. Одно слово — тактика.
Устроили мы себе укрытия из снега и веток. Только присели отдохнуть и перекусить.
И тут:
— Немцы!
— Прячься, ребята! Ни звука!
Попрятались мы, выглядываем украдкой. Точно, немцы!
Угадал Дмитрий Всеволодович! Вот золотая голова! Только где он сам? Не опоздал бы. С опытным князем сподручнее в бой идти. Наш-то Соломон Ярославич тоже раньше в тренерах бывал, но давно; последние лет пятнадцать у нас на воеводстве сидел, хозяйством управлял и к игре не имел никакого касательства.
А немцы тем временем с мячом приближаются. Первый раз в жизни я вживую, своими глазами мяч увидел. Какой же он огромный! Медленно мяч катится, вязнет, на том склоне снега много навалило. И сами игроки устали, без прежнего парада идут. Полузащитники мяч катят, защита кучками кое-как по бокам движется. Сзади малый верховой обоз, саней нет, налегке идут. Чуть в стороне — несколько судейских верхом на лошадях, носами клюют. Сзади парочка операторов плетется. Последние метры люди преодолевают. Одно, видать, на уме — горячий ужин да сон. Ан нет! Будет вам, гансы, вместо ужина другая каша!
Соломон Ярославич дает вполголоса последние распоряжения, как построиться, в каком порядке атаковать, а я вижу — руки у него подрагивают. Если уж сам воевода не в себе, то про нас и говорить нечего. Боязно. Ох, как боязно!
А немцы как будто что-то почуяли. Остановились, тренер ихний подозвал к себе несколько человек, отдал распоряжения. Два десятка игроков вперед выдвинулись, скорым шагом прямо к нашим укрытиям направились.
Пора, наверное. Иначе скоро они нас заметят и к обороне приготовиться успеют.
Соломон Ярославич тоже это уразумел.
— Ну, детушки, пришел наш час! — громко выкрикнул. — Не посрамите старика! Держитесь друг за друга и ничего не бойтесь!
Вскочил на ноги:
— За мной!
Ну вот и началось! Будь что будет!
Встал я, слева и справа от меня тоже люди в рост поднялись, через снежный бруствер перекатились и — вперед!
Гляжу — немец опешил не на шутку. И есть от чего. Не разведку, не сторожевой отряд, а тысячу атакующих защитников на своем пути внезапно встретили. Это вам не фунт орехов. Операторы кричат, камеры поспешно разворачивают, судейские головами вертят, пришпоривают коней и по сторонам разъезжаются, чтобы все поле боя под присмотром держать.
Дозор немецкий, что к нам выдвинулся, быстро повернул назад. Тренеры команды кричат:
— In vier Linien antreten! Zwei Bereitschaften!.. Den Ball zuruk bringen!..
Защита тут же вперед выступила, перед мячом заслон выстраивает. Каждый знает, что делать надо, никто столбом не стоит и ушами не хлопает.
— За мной, ребята! — Соломон Ярославич надсадно кричит. Тренеру-то ближе чем на сто метров к мячу подходить нельзя, иначе предупреждение, а то и дисквалификацию от судейских получишь. Скоро ему остановиться придется, а нам дальше одним идти.
Строя у нас толком не получилось. Кто-то отстал, кто-то вперед вырвался, так рыхлой толпой и бежим. Только бы в снегу не увязнуть и не упасть, свои же и затопчут. Может, чуть поотстать, чтобы другие меня обогнали, другие первыми с немецкой обороной сошлись?
Вдруг слышу:
— Бей немца!!!
Это Васька мой заорал! Его голос!
— В-а-а-а-а!!!
Как дикий зверь ревет. Остальные тоже подхватили:
— А-а-а-а!.. В-а-а-а!..
С криком веселее бежать получилось. От собственного крика и страха поубавилось. Вот они, немцы, не больше ста шагов осталось. Числом уступают нам почти вдвое, но — от неожиданности уже оправились, выстроились в несколько оборонительных линий. Наклонили вперед головы, руки, в локтях согнутые, прижали к телу — стеной стоят. Страха ни в одном лице нет. Настоящая команда. Краем глаза вижу, что полузащита тем временем мяч в сторону откатывает. Все, как Дмитрий Всеволодович предсказывал. Только где же он сам, сокол наш?
— Бей немца! — Васька мой яростно кричит. — В-а-а-а-а!!! Ломай их, братцы!
Васька всех обогнал. Один впереди всех прямо на немца бежит. Ничего не боится! А немцы уже совсем близко! Глаза игроков видны. Серые, стальные. Бесстрашный народ, настоящие игроки. В последний момент хватаю, как учили, под локти соседей, цепляемся в связку, чтобы посильнее удар получился. Ну, пронеси!
Хах! Ды-дых! Сошлись.
Треск — как сухим горохом в стену, только в сто раз громче. И сразу — страшная теснота, невозможно поднять руку. Только бы свои не задавили! Как пшеничное зерно на жерновах себя чувствую — жутко, а поделать ничего нельзя, колыхаюсь частицей общей массы.
Едкий и отточенный слог, тонкий юмор, неизменно увлекательный сюжет, ироническое и сочувственное отношение к своим героям, а также не слишком гуманистический пафос произведений — все это объединяет совершенно не похожие друг на друга рассказы, которые условно можно разделить на три группы.Первая — «Кровотечение» — это попытка найти что-то новое в человеке.Вторая — «Радуга» — остросюжетные, необычные, захватывающие и забавные истории, имеющие под собой реальную основу.И третья — «Дас ист фантастиш» — это пародия, стеб, сатира, юмор, сюр, фантастика и, наконец, новогодняя сказка, в которой все заканчивается хорошо.
Эта необычная кулинарная книга, в которой каждый «рецепт» отсылает нас к известному литературному произведению, кино, сказке, песне, научному докладу или газетной статье. Умберто Эко устами своего героя, странствующего монаха Вильгельма Баскервильского, учит нас варить макароны по-францискански, Штирлиц во вражеском логове пытается выведать тайну приготовления «секретного блюда Рейха» – вестфальского горохового супа, вывезти в Швейцарию радистку Кэт и при этом избежать провала, Крестный Отец в жестокой борьбе с мафией разворачивает в Нью-Йорке сеть пиццерий, великий режиссер Николай Гоголь, создатель блокбастеров «Мертвые души» и «Мертвые души-2», рассказывает пассажирам поезда Москва–Киев о приготовлении украинского борща, а греческий салат готовит, разумеется, Одиссей, возвращающийся от стен поверженной Трои с трофеями в виде томатов и перца.
О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.
Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.
«А насчет работы мне все равно. Скажут прийти – я приду. Раз говорят – значит, надо. Могу в ночную прийти, могу днем. Нас так воспитали. Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть. А как еще? Иначе бы меня уже давно на пенсию турнули.А так им всегда кто-нибудь нужен. Кому все равно, когда приходить. Но мне, по правде, не все равно. По ночам стало тяжеловато.Просто так будет лучше…».
«Человек не должен забивать себе голову всякой ерундой. Моя жена мне это без конца повторяет. Зовут Ленка, возраст – 34, глаза карие, любит эклеры, итальянскую сборную по футболу и деньги. Ни разу мне не изменяла. Во всяком случае, не говорила об этом. Кто его знает, о чем они там молчат. Я бы ее убил сразу на месте. Но так, вообще, нормально вроде живем. Иногда прикольно даже бывает. В деньги верит, как в Бога. Не забивай, говорит, себе голову всякой ерундой. Интересно, чем ее тогда забивать?..».
«Вся водка в холодильник не поместилась. Сначала пробовал ее ставить, потом укладывал одну на одну. Бутылки лежали внутри, как прозрачные рыбы. Затаились и перестали позвякивать. Но штук десять все еще оставалось. Давно надо было сказать матери, чтобы забрала этот холодильник себе. Издевательство надо мной и над соседским мальчишкой. Каждый раз плачет за стенкой, когда этот урод ночью врубается на полную мощь. И водка моя никогда в него вся не входит. Маленький, блин…».
«Сегодня проснулся оттого, что за стеной играли на фортепиано. Там живет старушка, которая дает уроки. Играли дерьмово, но мне понравилось. Решил научиться. Завтра начну. Теннисом заниматься больше не буду…».