Третий Шанс - [89]

Стенька закинул ногу на ногу, задумчиво покрутил ступнёй, как бы разглядывая с разных сторон свой обветшалый ботинок.

– Существуют различные способы создания давки, – Фролов говорил гладко, но как будто неохотно, словно преподаватель, читающий очередной группе слушателей лекцию, выученную наизусть за многие годы и уже надоевшую самому. – Паника. Стремление увидеть святыню, находящуюся в определённом месте, или получить находящийся в этом месте подарок. Стремление быстрее выбраться из толпы, если, скажем, подарок расположен в другой точке. Но лучше всего работает паника. К слову, знаете об этимологии слова «паника»? От древнегреческого бога пастушества Пана. Он мог насылать на людей и животных безотчётный ужас, если его рассердить. Кстати, о животных… – Фролов задумался, было видно, что мысль пришла ему в голову только что. Но сформулировал он эту мысль определённо: – А что, если животные в толпе окажутся? Скажем, медведи? Простите, отвлёкся, но мысль занятная, я к ней вернусь позднее, – молодой человек сделал несколько пассов рукой, делая пометку в блокноте через меню символов. – Возвращаясь к давке. Паника подходит лучше всего. Особенно хорошо она сработает, если люди будут ожидать угрозу, например, подрыва шоковых гранат в неизвестном месте в толпе. Давайте подумаем, что ещё может быть, время пока есть.

– Ну так да, – вставил Стенька, – времени у нас, как встарь говорили, вагон и маленькая тележка. Долго запрягаем. До января-то ещё у-ух сколько!

– Долго, – охотно согласился Ходырев. – Но будем продвигаться методично.

Действительно, долго. Современный мир быстрый. Вот раньше, давно-давно, допустим, заключает предприниматель сделку с английской компанией. Пишут его конторские служащие контракт на бумаге, а потом предприниматель садится в сани и уезжает в Лондон в командировку. А возвращается уже в карете, под осень. Наверное, так было. Потом мир стал быстрее, а сейчас и вовсе кажется молниеносным. Жизнь ускорилась во всём. И в личном отношении, и в культурном, и в деловом. Люди стали быстрее мыслить. Наверное, мозг как-то эволюционирует, но, главное, появились новые стереотипные алгоритмы: то, о чём раньше следовало подумать, сейчас происходит как-то само собой на уровне интуиции. Срабатывают схемы, заложенные в детстве, в процессе воспитания. Именно индивидуальная интуиция, а не новые общественные устои. Потому и люди сейчас такие разные.

Заблуждается Стенька, называя большую группу людей быдлами. Конечно, у них много объединяющего. Неудовлетворённость бедностью (что бы они знали о бедности настоящей!), которую люди стремятся компенсировать якобы духовным. Потребность в патриотических чувствах, а то о национальной гордости в последние годы как-то подзабыли (ваша недоработка, уважаемый Матвей Юрьевич). У обывателя, особенно у русского, имеется душевная жажда испытывать гордость такого свойства, которая в силу человеческой природы в полушаге от гордыни. Ну, и на фоне рутинной жизни, пресыщенной быстрым и поверхностным, рельефно проступила общая потребность в настоящих событиях. Но эти люди – не быдло. Это стадо, в хорошем смысле слова, без уничижительности: овечки, которые нуждаются в пастухе. Оставалось лишь найти нечто одно, универсальное и работающее, и этим универсальным Игнат Рафаэлевич выбрал и, в силу своего характера, назначил религию. И попал в яблочко. Народ не нужно было раскачивать, достаточно было распахнуть дверь и показать, куда идти, и народ сам потянулся.

А вот Калинкин перемены прозевал. Хотя понимал и чувствовал всё. Однако, когда у него появилось, что осмысливать, было поздно. Ходырев грамотно сработал на упреждение, и Шацкий уже находился под влиянием «правильных» людей, которые задолго до настоящих событий сформировали у Президента «правильное» мировоззрение. А именно – невмешательство в общественное, которое, пользуясь виртуозной подменой понятий, было преподнесено как невмешательство в частное. Однако пенсионер-эмигрант, бывший помощник президента, Ходырева беспокоил. Калинкин не виртуоз в стратегии, но блестящий тактик. К тому же боец. Он сдался и успокоился? Да кто ж в такое поверит! И ведь как удачно повернулось – оказался в другом государстве, да ещё и далеко не самом дружественном России, не дотянешься, даже возможность отслеживать перемещения ограничена. С другой стороны, а что он может сделать? Получается, что вроде бы и ничего, проиграл по всем фронтам. Но очень уж подозрительно затих. Значит, мы чего-то не замечаем.

– Долго, – повторил Ходырев. – Но это мысль быстра. И интеллектуальные убеждения можно переменить быстро логическим опровержением. Другое дело убеждения духовные и, например, эстетические. Невозможно убедить человека в том, что некрасивое красиво, быстро. А уж тем более убедить большую и долгое время неопределённую для нас группу людей в возможности того, о чём им в голову даже мысль не закрадывалась. Поэтому и движемся с такой вот скоростью.

– Шефа на философию потянуло, – заметил Фролов, сделав совсем уж серьёзное лицо.

– А вот не тянуло бы шефа на философию, так и твоя жизнь, Фролов, поскучнее была бы. А тут –