Третий Рим. Трилогия - [7]
Елена взглянула на него, покраснела отчего-то и невнятно промолвила:
— Нет. Сейчас — хорошо!
Прибыли наконец в обитель.
Приняли их честь честью. Княгиня отдохнуть пошла. Князь Глинский и Овчина, по зову настоятеля, явились на трапезу.
Тут, конечно, зашла речь о цели приезда великой княгини.
— Пафнутий — святитель, скоропомощник во всём! Он исполнит желание князево! — отозвался убеждённым голосом настоятель, отец Илларий.
— Верим, отче!.. Всё от Бога. Он всё посылает… — подтвердил князь Михаил Львович Глинский. — А, кстати, скажу, что мне на Литве ещё, на родине прилучилось одного разу. На полеванье я был… Молодым ещё… С хортами выезжаю… Доезжачих два, не то три — разъехались по следам… Я поотстал. Жду пока что. Спешился, на траву прилёг да лежу себе. А так, по дороге, что лесом шла, двое плетутся… Крестьяне простые. Муж и жена, видно… Поклон, вестимо, отдали. Он — мужик как мужик. Худой, долговязый… Видно, немало лямку на веку потянул. А баба — красавица писаная. Прямо — крулева. Ответил я им на привет и пытаю: кто? да откуда? Назвали они себя. «А идём, — говорят, — из монастыря ближнего. Там, в кляшторе в самом, икона чудотворная… На второй, — говорит мужик, — я жене женат… И добыток немалый имею… Три хутора у меня. А детей нет. Сколько лет копил да трудился, и всё придётся не то чужим людям покидать, не то родичам, что хуже мне чужих… Вот и молю Бога, не даст ли утешения: дитя не пошлёт ли?»
Поглядел я на него, на неё… Она, словно вишня, рдеет. Глаз не видно, до того ресницы густы да тяжелы опущенные. Ну, говорю: дай тебе Бог! А жене твоей — особенно… «Да, — говорит, — что женино, то и моё будет. Слышь, пан: очень ты от сердца мне пожелал. Не сбудется ли слово твоё? Возьми, для счастья, хоть на короткий срок работницей жену мою себе на двор… Не корысти ради прошу. И не возьмём мы ничего с тебя… Позволь только, пан».
Подумал, подумал я и пытаю её: «Пойдёшь ли на короткое время со мной? Поживёшь ли на дворе моём?» Совсем сгорела от сорому, бедная. Глянула быстро на меня, словно стрелой уколола, да и шепчет губами коралловыми: «Воля, — говорит, — мужняя и твоя. Возьмёшь — пойду!»
Только мне и нужно было. Вскочил я на коня, взял её на седло, назвал себя и говорю: «Ну, приятель, раньше чем через месяц — и глаз ко мне не кажи. Не пущу своей работницы». Дал шпоры коню и поскакал. Через месяц, по уговору, явился мужик, взял жену… Справлялся я потом: чудный хлопец, сын у него. Всё меня холоп вспоминает, за доброе пожеланье благодарит…
И густым раскатистым смехом заключил свой рассказ вельможный князь.
— Всё бывает… Всё от Бога! — кивая задумчиво головой, проговорил игумен.
А Овчина сидел, погруженный так глубоко в какие-то размышления, что и не слышал, как кончилась трапеза, и опомнился только, когда ему сказали, что молиться надо.
Настала ночь. Горячо помолившись, Елена сидела у окна отведённой ей кельи, выходившего прямо в тенистый, чудно возделанный монастырский сад. И дивилась: отчего он так пуст? Отчего ни монахов, ни послушников не видно здесь в такую тёплую, дивную, осеннюю ночь? Но потом она вспомнила, что двух-трёх часов не пройдёт после минувшей долгой, утомительной церковной службы, и снова выйдут из своих келий разбуженные братья, и снова потянутся под звуки колокола в ту же душную церковь, на новое долгое, утомительное бдение… Но показалось ей или кто-то ходит в саду?..
Нет, не ошиблась она… Сердце подсказало ей: это он. Ему тоже не спится. И скользит он тихо-тихо по аллеям тёмного монастырского сада, желая хоть на окно поглядеть, за которыми спит она, госпожа и властительница души его.
— Ты, Ваня? — почему-то тихо спрашивает она.
— Княгинюшка светлая… Ты сама… не спишь?.. — смешавшись почему-то, еле может выговорить этот могучий, статный витязь, сейчас робеющий, словно ребёнок.
— Не сплю… Мои все заснули… Крепко… Не бойся… С дороги — умаялись… Подойди, поговорим…
И он подошёл… И долго, до зари румяной толковали они…
Только когда к заутрене в колокол ударили, едва оторвался, отошёл Овчина от кельи княгининой и долго всё оглядывался на окно юной, тоскующей госпожи своей…
Утром княгиня Елена все святыни обошла монастырские, везде приложилась… Схимник, старец Савватий, благословил её на чадородие и просфорой одарил…
Ещё три чудные ночи провела Елена здесь, коротая их с Овчиною…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Весела и радостна приехала княгиня домой…
Все хорошие приметы да пророчества ей были по пути.
А месяца через два и князь великий Василий Иванович расцвёл, словно моложе лет на тридцать стал. Великую тайну, зардевшись, поведала ему княгиня. А Челяднина, её приближённая, подтвердила…
А через девять месяцев, 25 августа 1530 года, весело зазвонили все колокола московские, оповещая мир о радости великокняжеской, о рождении первенца, наречённого по деду Иваном, четвёртым в роду князей московских.
Забыл государь всю немочь, за последнее время одолевшую его, и крамолу боярскую, которая нет-нет да и подымет голову, словно василиск-змея из-под пяты… И всё нелады и прорухи на литовской, на татарской границе… Всё забыл, ходит светел, радостен… Богатыми дарами одарил, кого только мог… Мамкой княжичу назначил всё ту же Аграфену… Крестины справил — миру на удивленье. Быки целые жареные на площадях для народа стояли, вина и мёду бочки были выкачены из погребов… А в княжеском дворце дым коромыслом две недели шёл…
Библиотека проекта «История Российского государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков. Роман-хроника «Последний фаворит» посвящен последним годам правления русской императрицы Екатерины II. После смерти светлейшего князя Потёмкина, её верного помощника во всех делах, государыне нужен был надёжный и умный человек, всегда находящийся рядом. Таким поверенным, по её мнению, мог стать ее фаворит Платон Зубов.
Преобразование патриархальной России в европейскую державу связано с реформами Петра I. Это был человек Железной Воли и неиссякаемой энергии, глубоко сознававший необходимость экономических, военных, государственных, культурных преобразований. Будучи убеждённым сторонником абсолютизма, он не останавливался ни перед чем в достижении цели. Пётр вёл страну к новой Жизни, преодолевая её вековую отсталость и сопротивление врагов.
«Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сём отношении Екатерина заслуживает удивления потомства.Её великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве».А. С.
Исторические романы Льва Жданова (1864 – 1951) – популярные до революции и еще недавно неизвестные нам – снова завоевали читателя своим остросюжетным, сложным психологическим повествованием о жизни России от Ивана IV до Николая II. Русские государи предстают в них живыми людьми, страдающими, любящими, испытывающими боль разочарования. События романов «Под властью фаворита» и «В сетях интриги» отстоят по времени на полвека: в одном изображен узел хитросплетений вокруг «двух Анн», в другом – более утонченные игры двора юного цесаревича Александра Павловича, – но едины по сути – не монарх правит подданными, а лукавое и алчное окружение правит и монархом, и его любовью, и – страной.
Среди исторических романистов начала XIX века не было имени популярней, чем Лев Жданов (1864 — 1951). Большинство его книг посвящено малоизвестным страницам истории России. В шеститомное собрание сочинений писателя вошли его лучшие исторические романы — хроники и повести. Почти все не издавались более восьмидесяти лет. В шестой том вошли романы — хроники ` Осажденная Варшава` и `Сгибла Польша! (Finis Poloniae!)`.
Николаю – Александр III: «Я завещаю тебе любить всё, что служит ко благу, чести и достоинству России. Охраняй самодержавие, памятуя при том, что ты несёшь ответственность за судьбу твоих подданных пред Престолом Всевышнего. Вера в Бога и в святость твоего царского долга да будет для тебя основой твоей Жизни».В первый том произведений о правлении Николая II вошли следующие произведения:И. Сургучёв «Детство императора Николая II»Д. Вонляр-Лярский «Грех у двери (Петербург)»Л. Жданов «Николай Романов – последний царь».
В послеблокадном Ленинграде Юрий Давыдов, тогда лейтенант, отыскал забытую могилу лицейского друга Пушкина, адмирала Федора Матюшкина. И написал о нем книжку. Так началась работа писателя в историческом жанре. В этой книге представлены его сочинения последних лет и, как всегда, документ, тщательные архивные разыскания — лишь начало, далее — литература: оригинальная трактовка поведения известного исторического лица (граф Бенкендорф в «Синих тюльпанах»); событие, увиденное в необычном ракурсе, — казнь декабристов глазами исполнителей, офицера и палача («Дорога на Голодай»); судьбы двух узников — декабриста, поэта Кюхельбекера и вождя иудеев, тоже поэта, персонажа из «Ветхого Завета» («Зоровавель»)…
Одна из самых загадочных личностей в мировой истории — римский император Гай Цезарь Германии по прозвищу Калигула. Кто он — безумец или хитрец, тиран или жертва, самозванец или единственный законный наследник великого Августа? Мальчик, родившийся в военном лагере, рано осиротел и возмужал в неволе. Все его близкие и родные были убиты по приказу императора Тиберия. Когда же он сам стал императором, он познал интриги и коварство сенаторов, предательство и жадность преторианцев, непонимание народа. Утешением молодого императора остаются лишь любовь и мечты…
В однотомник известного ленинградского прозаика вошли повести «Питерская окраина», «Емельяновы», «Он же Григорий Иванович».
Кен Фоллетт — один из самых знаменитых писателей Великобритании, мастер детективного, остросюжетного и исторического романа. Лауреат премии Эдгара По. Его романы переведены на все ведущие языки мира и изданы в 27 странах. Содержание: Кингсбридж Мир без конца Столп огненный.
Анатолий Афанасьев известен как автор современной темы. Его перу принадлежат романы «Привет, Афиноген» и «Командировка», а также несколько сборников повестей и рассказов. Повесть о декабристе Иване Сухинове — первое обращение писателя к историческому жанру. Сухинов — фигура по-своему уникальная среди декабристов. Он выходец из солдат, ставший поручиком, принявшим активное участие в восстании Черниговского полка. Автор убедительно прослеживает эволюцию своего героя, человека, органически неспособного смириться с насилием и несправедливостью: даже на каторге он пытается поднять восстание.
Беллетризованная повесть о завоевании и освоении Западной Сибири в XVI–XVII вв. Начинается основанием города Тобольска и заканчивается деятельностью Семена Ремизова.
Немецкий писатель Оскар Мединг (1829—1903), известный в России под псевдонимом Георгий, Георг, Грегор Самаров, талантливый дипломат, мемуарист, журналист и учёный, оставил целую библиотеку исторических романов. В романе «При дворе императрицы Елизаветы Петровны», относящемся к «русскому циклу», наряду с авантюрными, зачастую неизвестными, эпизодами в царственных биографиях Елизаветы, Екатерины II, Петра III писатель попытался осмыслить XVIII век в судьбах России и прозреть её будущее значение в деле распутывания узлов, завязанных дипломатами блистательного века.
Предлагаемую книгу составили два произведения — «Царский суд» и «Крылья холопа», посвящённые эпохе Грозного царя. Главный герой повести «Царский суд», созданной известным писателем конца прошлого века П. Петровым, — юный дворянин Осорьин, попадает в царские опричники и оказывается в гуще кровавых событий покорения Новгорода. Другое произведение, включённое в книгу, — «Крылья холопа», — написано прозаиком нынешнего столетия К. Шильдкретом. В центре его — трагическая судьба крестьянина Никиты Выводкова — изобретателя летательного аппарата.
Этот поистине изумительный роман перенесёт современного читателя в чарующий век, — увы! — стареющей императрицы Елизаветы Петровны и воскресит самых могущественных царедворцев, блестящих фаворитов, умных и лукавых дипломатов, выдающихся полководцев её величества. Очень деликатно и в то же время с редкой осведомлённостью описываются как государственная деятельность многих ключевых фигур русского двора, так и их интимная жизнь, человеческие слабости, ошибки, пристрастия. Увлекательный сюжет, яркие, незаурядные герои, в большинстве своём отмеченные печатью Провидения, великолепный исторический фон делают книгу приятным и неожиданным сюрпризом, тем более бесценным, так как издатели тщательно отреставрировали текст, может быть, единственного оставшегося «в живых» экземпляра дореволюционного издания.
Имя Даниила Лукича Мордовцева (1830–1905), одного из самых читаемых исторических писателей прошлого века, пришло к современному читателю недавно. Романы «Лжедимитрий», вовлекающий нас в пучину Смутного времени — безвременья земли Русской, и «Державный плотник», повествующий о деяниях Петра Великого, поднявшего Россию до страны-исполина, — как нельзя полнее отражают особенности творчества Мордовцева, называемого певцом народной стихии. Звучание времени в его романах передается полифонизмом речи, мнений, преданий разноплеменных и разносословных героев.