Третий рейх во взятках. Воровство и бардак немцев - [50]

Генриху Гофману, лейб-фотографу, было присвоено звание профессора и доктора. Его наградили золотым значком нацистской партии, хотя, по его уверениям, он никогда не был ее членом. Это, кажется, правда.

Итак, мы пошли в таинственную комнату № 158. Нас встретил пожилой приземистый немец в сером пиджаке тирольского покроя с пуговицами из оленьего рога и дубовыми листьями на зеленых лацканах. У него полное лицо, бычья апоплексическая шея — по виду типичнейший баварец с плаката, рекламирующего пиво. И серебряный бобрик на голове, и толстые улыбчивые губы, маленькие свиные глазки, настороженные и хитрые.

Держался довольно уверенно. С достоинством отрекомендовался, прибавив к своему имени звание „доктор“, сказал, что у него очень мало времени, что герр судья только что прислал ему на экспертизу пачку фотографий, как раз представленных советским обвинением. Поэтому он может уделить „герру оберсту“ всего несколько минут. Свои коллекции он покажет в другой раз, а пока — вот, пожалуйста, эти снимки, которые всегда интересуют иностранцев, в особенности американцев. Большие деньги платят. Можно заказать комплект.

Он бросил на стол целый веер открыток — Гитлер в быту. Бросил тем же жестом, каким, вероятно, бросал перед оптовым покупателем свежую серию порнографической продукции. Гитлер и Ева на веранде дома в горах, по-видимому, в Бертехсгадене… Нюхают цветы… Ласкают собак… Они же в охотничьих костюмах, в шляпах с тетеревиными перьями… Гитлер и какие-то генералы на той же веранде, и Ева в скромном фартучке потчует их чаем… Она же в купальном костюме на берегу озера. Любопытно, что на всех этих, так сказать, семейных снимках Гитлер тоже ни на минуту не остается самим собой, позирует, что-то изображает. По-видимому, он ни в каких условиях самим собой и не был. Все время играл, играл. И не какую-то, а какие-то роли.

— А вот портрет несчастной Евы.

Ну что ж, она была недурна, отлично сложена, по-спортивному подтянута, но лицо грубоватое и слишком уж правильное. Какая-то Брунгильда из „Нибелунгов“ в провинциальном исполнении.

— Видите, какой была фрейлейн Ева.

— А я ее видел, — отвечаю я как можно равнодушнее.

— Когда? Где? Как это можно? Герр оберст шутит?

Выдержав паузу, во время которой Гофман смотрит на меня во все глаза, я говорю:

— В снарядной воронке возле бункера, у здания рейхсканцелярии.

Справедливость требовала бы сказать, что хотя у могущественнейшего фюрера Третьего рейха и не хватило бензину для того, чтобы сжечь по его завещанию тела его и его молодой жены, оба они оказались настолько обгоревшими, что невозможно было рассмотреть хоть какие-либо черты. Но пускаться в подробности я не стал, ибо о том, что тела эти были найдены, официально объявлено не было.

Кстати, должно быть, такая уж судьба фашистских диктаторов и их возлюбленных. Ведь совсем недавно туша итальянского дуче и дамы его сердца актрисочки Петачи, казненных партизанами, были повешены вверх ногами на всенародное обозрение у бензиновой колонки на одной из площадей Милана. Но об этом я тоже, разумеется, Гофману не сказал. Что мне его воспитывать! Он же, выслушав меня, заявил, кажется, с неподдельной грустью:

— Бедная Ева. Она все-таки была неплохой девушкой, и вкус у нее был: она сама фотографировала совсем неплохо. — И, адресуясь, вероятно, к моим классовым чувствам, добавил: — Она ведь дочь простого рабочего. Папаша Браун и сейчас работает на машиностроительном заводе. Может быть, вы не верите? Вот посмотрите.

Он протянул вырезку из американской солдатской газеты „Старз энд Страйпс“, что переводится на русский язык „Звезды и полосы“. Звезды и полосы американского флага. Там действительно было помещено интервью со старым Брауном. Он распространялся о том, что обе дочери его были хорошими, скромными девушками, заботливыми, трудолюбивыми. Надо же было случиться такому несчастью, что она приглянулась этому сумасшедшему Гитлеру… А за ней вторая выскочила замуж за генерала СС. Но старший зять — Гитлер успел перед смертью прихлопнуть младшего…

Ужас! И вот теперь он, Браун, на старости лет совсем один… Разве это достойная судьба для честного труженика?..

Уходим, оставив на столе магарыч — бутылку виски „Белая лошадь“ и увесистую банку свиной тушенки. Доктор искусствоведческих наук и профессор роется в негативах и делает вид, что не замечает»[116].

Ну, о том, чем занималась Ева Браун, подавляющее большинство немцев и представления не имело. Личная жизнь подруги фюрера была грамотно засекречена. А вот история с Бломбергом шума наделала.

Охота Геринга на конкурентов

Не меньший резонанс имела и история с генералом Фричем, командующим сухопутными войсками. Она была впрямую связана с отставкой Бломберга с поста военного министра и притязаниями Геринга на эту должность. Дело в том, что по табели о рангах наиболее вероятным кандидатом в военные министры стал главнокомандующий сухопутными войсками генерал-полковник Вернер фон Фрич. Гитлер всерьез размышлял над его кандидатурой, что неудивительно — фон Фрич был отличным военным, популярным в войсках, лояльным к режиму. К тому же для фюрера назначение Фрича было поводом отказать Герингу в слишком рискованном расширении его власти, чего тот очень хотел. И тут Геринг очень кстати для себя напоминает своему вождю о компромате на Фрича, который хранили еще с 1935 г.