Третий источник - [87]

— Видишь, ей не нравится. Правда не нравится, вот и пытается мне рот заткнуть. Чтобы я не сказал тебе чего лишнего. — Толяныч оставался безучастен к этому монологу, Бербер с его смутными бреднями постепенно начинал раздражать. И тот понял, что не убедил, что просчитался, и заговорил сумбурно и яростно:

— Да Пастор сдал тебя, неужели ты не понимаешь! Сдал! Он же звонил мне сразу после вашего разговора…

Толяныч резко нагнулся и схватил его за грудки:

— Ну и что? Что ты гонишь?!! Он мне сам обещал тебе позвонить.

— Да! И позвонил. А откуда ты думаешь я знаю, что ты ездил к нему в Склиф? Он, он мне сам это сказал. И про пассивный генератор тоже. И про твой эм-дюк… — Кровавая слюна набегала ему на подбородок, и Толянычу на миг стало брезгливо. Он оттолкнул Бербера, но заставить замолчать не пытался. Пусть говорит, авось что-нибудь толковое скажет. — А когда мы пришли, ох, как он юлил! Да он готов был мне ноги лизать, и сдавал всех подряд. Своих, чужих, всех, лишь бы спасти свою поганую шкуру. Да он жопу свою готов был подставить, только чтоб мы его пощадили!

Толяныч вспомнил Пастора, снова как бы услышал, что Сашок рассказал ему сегодня утром. Нет, Пастор не мог так вот. Врет все эта гнида! У него руки чесались, но сдержался, дал Берберу продолжить.

А тот все больше распалялся:

— А Альба знаешь, для чего ему понадобилась? — Воспоминание мгновенно и остро кольнуло пониже пупка, словно комплексная прививка. Толяныч дернулся и оторвал взгляд от расхристанного обезумевшего окончательно Бербера. Леший с автоматом под мышкой с совершенно безучастным видом покуривал, поглядывая по сторонам. Крот по прежнему сидел на откосе. А вот Вова и Сашок подошли поближе, и их взгляды не сулили Берберу ничего хорошего. Своей бледностью они оба могли потягаться с мертвым выпотрошенным Магой. — Тебе-то он небось сказал, что исследовать, допросить, да? Сказа-а-ал… Да он ее отымел в своей разделочной, извращенец чертов, как и трупы имел!

— Ах ты пидарюга!!! — Все же не стерпев, заорал Толяныч и врезал Берберу в подбородок ногой уже от всей души. И мгновенно успокоился, словно бы разрядился внутренний конденсатор. Только руки дрожали мелко и противно. Оценив результат, он повернулся к девушке. — Ждать мы не можем, а то все остальные на дно залягут. А их достать нужно. Обязательно достать. Так что нам остается последнее — самый гвоздь программы…

«Не слишком ли ты уверен в победе нашего оружия, брат Толяныч?» прорезался «сосед», демонстрируя завидную осторожность.

«Плевать!» — и больше не оглядываясь на поверженного злодея, Толяныч метнулся к микроавтобусу, схватил с сидения пакет с сисястыми барышнями на борту и ринулся назад, на ходу извлекая котелок. Действовал он по тому же наитию, которое в свое время толкнуло похоронить артефакт на кладбище а сегодня взять с собой.

Уверенность в успехе ничуть не уменьшилась, а скорее наоборот. У Толяныча в который раз уже создалось впечатление, что он в этом действе лишь сторонний наблюдатель. Восприятие его и Фантика уже переплелось настолько тесно, что он уже не различал, где его память, а где буфер виртуального клона. А раз так, то пусть так и будет. Плевать! Потом обмозгуем, сейчас прежде всего дело.

Один из них отделился от тела, отвалил чуть вверх и предался созерцательству…

Ведьма стояла на пути, раскинув руки в стороны, а слипшиеся от пота тяжелыми крупными прядями волосы разметались по плечам. Словно бы этим его можно было сейчас остановить.

— Остановись!!! Я не имею желания тебе приказывать, но то, что ты хочешь сделать — запретно. Боюсь, ты даже не представляешь себе всех последствий. И так уже Посредники…

— Прочь! Это не твое дело! — Толяныч был зол, и даже, наверное готов ударить ее, если не отстанет.

И Лиза — как все-таки ее имя не вяжется с тем, что тут вытворяла, какое-то оно коровье — поняла это намеренье, потому что в ее голосе послышалось ехидство:

— Можно подумать, что ты знаешь, что с этим делать…

Так. Толяныч задумался на несколько микросекунд: к материалам на бабкином М-диске он отнесся несерьезно, но кое-что все же прочел, кроме того виртуалок сколько прошел в свое время, мама дорогая! А там можно найти указания по применению чего угодно, не то что какого-то там куска дохлятины, будь он хоть тысячу раз Рукой Славы. То есть теоретически он был вполне подкован, однако достоверность этого знания находится сильно под вопросом. Даже если артефакт — оружие, то как бы не пальнуть самому себе в лоб по незнанию. Ведь непонятно даже, в какую сторону эта штука стреляет и как заставить ее выстрелить. Оставалось понадеяться, что до этого не дойдет, что Бербер просто испугается и сам все выложит. Даже отсюда по его затравленному взгляду ясно, как он боится этой штуки до поноса, и само предвкушение опасного эксперимента наполняло Толяныча пенистым азартом.

Он с самоуверенным видом сделал отстраняющий жест: отойди, женщина, мол, твое дело — кухня.

Над Бербером склонился Сашек, ощупывая его челюсть:

— Сложный перелом. — Констатировал он с уважением глядя на Толяныча. Жить будет, а вот говорить не сможет. У него кусок кости проник в ротовую полость. Язык поврежден. Мягче надо быть, брат. Мягче.