Третий источник - [20]

— Чего?!! Шел пьяный в жопу — угостили человечиной. Отказался, подрался, взрыв?! Кто такой бред слушать станет! Это я тебе как сотрудник говорю.

— Вообще-то да… А зачем парня под танк бросаем? — Толяныч мотнул головой на слонявшегося Леху, на что Крот хитро прищурился:

— А ты уверен, что именно его? Может быть скорее тех, а? Нет, братан, ты еще Лешего не знаешь… — И наверное где-то был прав. Такая первобытная силища исходила от серегиного протеже, и двигался он по квартире так, что вроде бы даже воздуха не колебал. Тертый, сразу видно.

— А кто он?

— Служили вместе. — Кратко пояснил Крот, гася бычок в тарелке. — Да и в ОМОНе полтора года протрубили ноздря в ноздрю. Теперь он на повышение ушел, но по старой памяти кое-какие дела, видишь, делаем. На-ка вот, — Он протянул Толянычу матово-черную коробочку. — Не забыл еще? Твой абонент, сам понимаешь, будет «Фант». Ну и мы, соответственно, «Крот» и «Леший». Примерь, пусть настроится.

Толяныч взял токин, повертел в руках — армейское снаряжение он действительно не забыл — и прицепил коробочку на пояс сзади. Приладил фурнитуру, и холодная граненая горошина микрофона вызывала ощущение приставленного к горлу ножа. Тьфу, бляха-муха, война никак не дает забыть о себе, хоть с коррекцией, хоть без. Разница лишь в том, что на действительной вместо фурнитуры был компорт за ухом.

— Крот, как слышишь? — шепотом спросил Толяныч, улучив момент, когда Серега отвернулся.

— Нормаль.

— Леший?

— Угу. — Слышимость была отличной, канал работал напрямую. Но если абонент выйдет из зоны прямой видимости, токин сработает, и сам найдет абонента через спутник или через Сеть.

Матрена крутилась возле Толяныча напрашиваясь поиграть — казалось, взрыв на нее не подействовал никоим образом. Она всегда приносила своих любимых мышей, видя, что Толяныч собирается уходить. Пришлось ее утешительно погладить:

— Сегодня ты, кошка, тоже идешь на дело.

— По коням. — Сказал Кротельник совершенно загробным голосом и, естественно, никакого энтузиазма не вызвал. По крайней мере у Фантика.

Было уже пять минут пятого, но рассвет только обозначил себя.

* * *

Вплотную к подъезду стоял жигуленок — «Копейка» — отвратного жабьего оттенка. То, что оттенок жабий, декларировал сам Крот, когда купил эту рухлядь. Картошку возить, как он при этом выразился. Вот и повозим сегодня картошечки. В свете желтушного фонаря, цвет машины был противнее вдвойне. Подстать настроению.

Толяныч прислушался — за углом царит удивительное спокойствие, лишь гарью тянет да журчат себе тихие голоса. Ни тебе метания мигалок по стенам окрестных домов, ни плотного оцепления, ни прочих атрибутов, которые можно увидеть новостных блоках. Как будто ничего особенного и не случилось. Никто из жильцов тоже не появился, но это как раз нормально — кому охотно угодить в центр кровавой разборки. И в свидетели вряд ли кого подпишут. Люди слишком насторожены, каждый сам за себя.

Крот распахнул дверцу:

— Видал, какой ягуар? Садись, не пожалеешь. — И плюхнулся за руль, позевывая. — Хоть ни автопилота, ни навигации нет, но движок-универсал, даже на водке поедет. Подвеска усиленная, опять же. Вот только Лешего не всегда выдерживает.

— Да ладно, песни-то петь. — Добродушно отозвался Леший. — Дождешься, когда-нибудь я тебе жирок спущу.

Что он, что Серега, держались так, словно собрались на рыбалку, и глядя на них Толяныч и сам как-то вдруг успокоился. Хотя нет, «успокоился» — не совсем подходящее слово. Он и до этого был более-менее спокоен, а уж когда спиртяшки глотнул — так и совсем отпустило. И сон и хмель как ветром сдуло. Будь, что будет. А на Крота кричал скорее от неожиданной стремительности событий, а не от нервов.

Толяныч сел на заднее сидение, держа Матрену за пазухой. Леший уселся рядом, ощутимо качнув «копейку», как если бы это была не машина, а лодка. Между ними на сидении громоздился баул, в который Леха сразу же погрузил свои лопатообразные ладони. В бауле в ответ грозно, но сдержано погромыхивало.

Жигуленок взял с места неожиданно резво. Обогнули дом — в свете прожектора краснела пожарная машина, курили пожарники, виднелась и пара милицейских фуражек. Остатки «Полтинника» грузили на эвакуатор. На них не обратили ни малейшего внимания, а Толяныч все смотрел и смотрел, выворачивая шею, пока они не выехали на дорогу. Губы, казалось, покрыла легкая и жирная пленка гари. Все выглядело совсем не так реально, как в многомерной графике виртуалки, более плоско, что ли. Не по настоящему.

Леший сунул ему в руки короткий бронежилет — надевай, мол. Вообще-то армейская куртка имела армирование и карманы для титановых пластин, но и жилет сойдет. Второй броник Леха бросил на переднее сидение.

Толяныч извлек притихшую Матрену и переложил ее к заднему стеклу, долго возился в тесноте салона, пока напялил эту штуку, сразу потяжелев на несколько кило. Леха молча подергал его за плечи, где-то что-то подтянул, вжикнув туда-сюда липучками — порядок. Сверху Толяныч опять натянул куртку и снова сунул Мышонка в рукав. Наган за поясом воинственно упирался глушителем в бедро — не пальнуть бы случайно, а то ведь прощай наследство.