Третий Храм Колумба - [8]

Бене узнал буквы.

Иврит.

– И вот еще, – сказал его человек, когда они начали расходиться в стороны.

Роу остановился, понимая, что они нашли.

Надгробные камни.

Кладбище, о существовании которого они не знали.

Бене рассмеялся.

– О, сегодня хороший день, друзья мои! – с улыбкой сказал он. – Очень хороший. Мы наткнулись на сокровище.

Он подумал о Захарии Саймоне – тот будет очень доволен.

Глава 4

Захария Саймон вошел в дом. Том Саган ждал, продолжая сжимать в руке пистолет. Захария вспомнил отчет, который он получил: там было написано, что Саган – левша.

– Кто вы такой? – спросил хозяин дома.

Саймон представился и протянул руку, но так и не дождался встречного движения.

– Что вы здесь делаете? – спросил Том.

– Я несколько дней наблюдал за вами. – Захария указал на пистолет. – Возможно, я пришел вовремя.

– Фотография. На ней моя дочь.

Незваный гость повернул фотографию так, чтобы они оба могли ее видеть.

– Она моя пленница. – Саймон помолчал, ожидая реакции, а когда ее не последовало, спросил. – Вам все равно?

– Конечно, нет. И у меня есть пистолет.

Саган слегка помахал оружием, и Захария оценивающе посмотрел на своего противника. Это был высокий мужчина с мальчишеским небритым лицом, темными внимательными глазами и короткими густыми черными волосами, которым он позавидовал – его собственные давно исчезли. Никаких следов регулярных физических упражнений, мышцы груди и рук не слишком развиты – еще одна деталь из отчета: «Не делает отжиманий или подтягиваний». И все же Том Саган находился в неожиданно хорошей форме для мужчины сорока пяти лет, ведущего сидячий образ жизни.

– Мистер Саган, я хочу, чтобы вы кое-что поняли. Вы должны мне поверить – это жизненно важно, – сказал Саймон, после чего немного помолчал и добавил: – Если вы хотите покончить с собой, мне без разницы. Жизнь ваша, и вы можете поступать с ней, как пожелаете. Но мне нужно, чтобы вы кое-что для меня сделали, прежде чем покинете наш мир.

Журналист навел на него пистолет.

– Мы пойдем в полицию.

Захария пожал плечами.

– Вам решать. Но я должен вас предупредить, что это приведет лишь к одному – ваша дочь испытает невероятную боль. – Он поднес фотографию Элли Беккет к лицу Тома. – Вы должны мне поверить. Если вы не сделаете то, о чем я вас попрошу, ваша дочь будет страдать.

Саган молчал.

– По вашим глазам я вижу, что вы мне не верите, – продолжил незваный гость. – Как в тот раз, когда вы усомнились в словах источника, который дал вам материал для потрясающей истории. Теперь вам остается задавать себе один и тот же вопрос: было это правдой или сильно преувеличено? А может, вам попросту скормили фальшивку? Если учесть, что с вами произошло, в ваших сомнениях нет ничего удивительного. Перед вами стоит совершенно незнакомый человек, который появился в самый неподходящий момент, и делает неслыханные заявления.

Он снял с плеча черную сумку «Туми»[3]. Том продолжал держать его на прицеле. Саймон расстегнул сумку и вытащил планшет.

– Я хочу кое-что вам показать. А потом, если ваше желание останется неизменным, вызывайте полицию – я не стану мешать.

Он поставил сумку на пол и включил монитор.

* * *

Свет ослепил Элли. Яркий. Идущий из одного источника. Луч был направлен на ее привязанное к кровати тело. Она прищурилась, подождала, когда зрачки приспособятся к новому освещению, и сумела разглядеть комнату, в которой находилась.

Она увидела камеру, расположенную справа от стоящего на треноге прожектора. Крошечный красный огонек показывал, что идет съемка. Ей сказали, что отец ее увидит, поэтому Элли еще раз подергала связанными руками и ногами и повернула голову в сторону камеры.

Девушка ненавидела, когда ее свободу ограничивали, ненавидела полную зависимость от других людей. У нее чесался нос, но она ничего не могла с этим поделать. Если у нее перекосится блузка, она не сможет ее поправить. Если с ней захотят сделать что-то плохое, она будет не в силах этому помешать.

К ее кровати подошли двое мужчин, которые появились из темноты.

Один был высоким, с большим животом, тонким носом и такими же тонкими губами. Итальянец или испанец, с темными вьющимися волосами, которые блестели в свете прожектора. Элли уже знала, что его зовут Роча. Другой же был самым черным из всех, кого ей доводилось видеть, с носом, похожим на луковицу, желтыми зубами и глазами, напоминавшими капли сырой нефти. Он всегда молчал, а Роча, когда обращался к нему, использовал кличку.

Сумрак.

Они подошли к пленнице с двух сторон, чтобы не загораживать камере обзор. Роча наклонился, и его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Беккет. Он нежно провел рукой по ее щеке. Его пальцы пахли чем-то цитрусовым. Девушка протестующе затрясла головой, но мужчина лишь улыбнулся и продолжил ее гладить. Сумрак взобрался на кровать, и его правая рука сжала сквозь рубашку грудь Элли.

В ее глазах загорелись ненависть и страх.

Роча заставил ее опустить голову на матрас.

И в руке у него появился нож, блеснувший в мощном свете лампы.

Камера продолжала снимать происходящее: красная точка показывала, что отец пленницы все это видит. Два года они не разговаривали. Элли считала, что у нее нет отца. Зато отчим всегда находился рядом. Она называла его папой, а он ее – дочкой.