Ватагины жили на Староневском, напротив кинотеатра «Призыв». Поднимаясь на стареньком, расшатанном лифте, Панин в который уже раз спросил приятеля:
— Удобно ли без приглашения? Да еще менту?
— О чем ты говоришь! — отмахнулся Никонов.— Советский Мегрэ будет для них подарком.
— Только о том, что я…— начал Панин, но Валентин заговорщицки подмигнул:
— …Занимаешься поисками «кумира» — ни слова!
Как только они вошли в просторный, завешанный африканскими масками холл, заполненный беседующими гостями, у Панина рассеялись все опасения по поводу своего появления в этом доме.
Никонов расцеловался с бледной, анемичной блондинкой лет сорока. Потом представил ей Панина, не забыв упомянуть его французского коллегу. Блондинка, Елена Викторовна, оказавшаяся хозяйкой дома, посмотрела на капитана с одобрением.
— А где Мишель? — спросил режиссер.
Хозяйка неопределенно взмахнула рукой.
— Понятно! — улыбнулся Никонов.— На кухне режет бутерброды.
Мишель Ватагин, наверное, услышал голос Никонова и тут же появился в дверях кухни с огромным ножом в руках.
— Как ты, Валя, догадался, что я занят бутербродами? — улыбаясь, спросил он.— Неужели финская салями распространяет такой аромат? — Они обнялись.
Выглядел Ватагин довольно живописно: нож, передник с кружевами, на голове кокетливо сидел белый берет. Скорее всего чехол от морской фуражки.
— В том-то и беда, что никакого аромата. Просто я по опыту знаю — в этом доме отбивную не получишь.— Никонов повернулся к Панину.— Знакомься, мой школьный друг Алекс Панин. Ленинградский Мегрэ…
— Как же, как же, наслышан! — Ватагин протянул капитану руку.— Валентин про вас такие сногсшибательные истории рассказывает!
— Не верь, Саша, не верь! — торопливо, слишком торопливо запротестовал Никонов.— Ничего я ему не рассказывал. Михаил Арсеньевич мастер розыгрыша.
Ватагин понимающе усмехнулся и подмигнул Панину.
— Вы, ребята, распоряжайтесь тут. А я дострогаю бутерброды. Такую рыбку мне в Смольном, в столовой достали!…— Он пошел на кухню, но у дверей обернулся: — Валентин, ты у нас старожил, помоги Елене гостей занять, а Мегрэ пусть музыку наладит. Узнаем, кстати, как у них в милиции с музыкальной эрудицией.— Он хохотнул, довольный своей шуткой, и скрылся на кухне.
В огромной, на первый взгляд безалаберно обставленной комнате собралось уже человек двенадцать гостей. Все стояли небольшими группками, со стаканами аперитива в руках. Несколько молодых женщин устроились прямо на пушистом ковре — рассматривали толстый каталог «Нек-керман».
На приветствие Никонова ответили так, будто расстались полчаса назад — кто просто кивнул, кто помахал рукой. Елена Викторовна показала на поднос со стаканами. Аперитив был приготовлен на славу — крепкий, ароматный. С кружком лимона и со льдом. Панин с удовольствием пригубил, почувствовав пряный привкус итальянского вермута.
Валентин подвел его к столику, на котором стоял магнитофон. Показал, где хранятся кассеты.
— Разбирайся. А я пришлю тебе на подмогу красивую женщину. Ты еще ни на кого не положил глаз?
— Вали, вали отсюда,— проворчал Панин.— Без твоей протекции обойдусь.
Его задело замечание хозяина о милицейской эрудиции. «Тоже мне снобы! — сердито думал он.— Вот заведу вам сейчас песни гражданской войны!» Но ни песен гражданской, ни песен Отечественной войны в фонотеке семьи Ватагиных не было. Как не было, кстати, и у самого Панина. Зато, к своему удивлению, он обнаружил много фирменных записей настоящего джаза. Здесь были Луи Армстронг, Рей Чарльз, Глен Миллер и многие другие звезды, мастера регтайма и диксиленда. Капитан поставил кассету с записями Армстронга, и комнату заполнил хриплый голос певца.
Впечатление от вечеринки было такое, как будто присутствующие только что вышли из зала заседаний, где прослушали доклад, и теперь, разбившись на маленькие группы, обсуждают его в буфете. Большинство гостей — пожилые мужчины, лица некоторых были знакомы Панину по спектаклям и телепередачам. Женщины, очень заинтересованно обсуждавшие новинки западногерманской фирмы — словно собирались тут же встать и пойти за покупками,— не произвели на капитана впечатления. Были они какие-то блеклые, усталые. «Пришли сюда прямо со спектакля, что ли?» — подумал Панин. И в это время в комнату вошла еще одна дама — молодая, улыбающаяся блондинка, о которых, не вдаваясь в подробности, обычно говорят: прелестная. Мужчины отвлеклись от своих серьезных разговоров и шумно приветствовали ее.
— Томик! Заворачивай к нам! — позвал актер Бубенец.
Почитательницы «Неккермана» встретили Томика кисло-сладкими улыбками, но она, не обратив внимания на «кислоту», радостно расцеловалась с каждой из них, но на ковер не села, а подошла к Панину.
— В кои веки новое лицо,— сказала она.— К вам можно?
— Пожалуйста.— Панин подвинулся, хотя места на диване было предостаточно.
— Меня зовут Тамара,— улыбаясь, сказала женщина.
— А меня — Александр Сергеевич.
— Какие мы официальные! Я думала, что по имени-отчеству величают себя только полковники.
— Это происки Вали Никонова? — поинтересовался Панин.
— Прежде всего мои,— сказала Тамара.— Я заглянула в комнату, увидела вас и спросила у Валентина: «Что за мужественный незнакомец скучает там в одиночестве?» Оказалось, что комиссар Мегрэ. А мне аперитивчик не раздобудете? — попросила она, словно бы давая понять, что ритуал знакомства закончен.
