Третий дубль [сборник "Белая дурь"] - [39]

Мартынов, по-прежнему сидевший с прикрытыми глазами, демонстративно изобразил аплодисменты.

— Вы, Лев Андреевич, наверное, детективы снимали?

— Снимал, и признаюсь, с увлечением.

— Если записку Орешникову передал кто-то из группы, он может быть связан с преступниками,— сказал капитан.— И общий сбор ничего не даст. Только насторожит. Но самое главное, у нас нет времени. Вы же сказали, через пять дней Орешников должен был бы уехать на гастроли.— Режиссер согласно кивнул.— Скажите, Рюмин женат?

— Кажется, развелся.

— А какая зарплата у осветителя?

— Небольшая. Наверное, рублей сто, сто двадцать…

— Слово для справки! — изрек Мартынов.— Осветитель огребает на выезде до двухсот. Рюмин имеет «Жигули», одевается в «фирму», любит кормить своих знакомых женщин в «Тройке», пытался приударить за сыроежкой, но получил от ворот поворот. К чести данной особы.

Режиссер опять порозовел.

— Братцы! — поднимаясь из-за стола, сказал капитан.— У меня к вам просьба…

— Никому ни слова! — подмигнул ему оператор.

— Александр Сергеевич, можно я спрошу у Скворцовой? Понимаете, мне бы хотелось быть уверенным…

— Понимаю. Но лучше будет, если я спрошу сам. Договорились?

Режиссер и оператор ушли. Один, как показалось Панину, обуреваемый сомнениями, а другой — с чувством исполненного долга. Уверенность, с которой Мартынов назвал людей, подходивших к певцу перед третьим дублем, произвела на капитана впечатление. В душе он всегда завидовал уверенным в себе энергичным людям, тем, для кого эти качества были органичными, составляли суть характера. Панин среди сослуживцев тоже слыл человеком энергичным и даже волевым. Но только он сам знал, чего это ему стоит. Сомнение было одним из главных свойств характера капитана. И начальник управления уголовного розыска Семеновский больше всего ценил эту черту в капитане. А сам Панин по молодости принимал свои вечные сомнения за нерешительность и старался подражать самым энергичным своим коллегам.

Так вот, восхищаясь наблюдательностью Мартынова, Панин все-таки подумал о том, что неплохо было бы перепроверить его показания.

Осветителя Рюмина, явно имеющего какой-то левый приработок, следовало проверить особенно тщательно, выявить круг его знакомых. Неплохо было бы присмотреться и к Рите Скворцовой, прежде чем выяснять у нее подробности разговора с Леонидом Орешниковым.

Панин набрал номер телефона Скворцовой — короткие гудки. «Что это Максимов? Едва успев выйти из управления, бросился к автомату? — подумал капитан.— Ай-ай-ай, Лев Андреевич! Уж не ревнуете ли вы?» Через несколько минут он позвонил снова, номер по-прежнему был занят. Нет, не было у Панина времени, чтобы раз за разом набирать номер Скворцовой, выявлять круг знакомых Рюмина. Он мог идти сейчас только таким путем, который сулил быстрый эффект. Все остальное — на потом.

18

В десять часов капитана ждали на Большой Зелениной улице. Вчера вечером в популярной программе «600 секунд» ведущий объявил: по просьбе Управления уголовного розыска «молодых людей, присутствовавших на съемках телефильма шестнадцатого июня в пять часов утра на Дворцовой площади, просят срочно позвонить по телефону…» И сообщил номер телефона, который стоял на служебном столе Панина.

Еще не закончилась десятиминутная программа, как раздался первый звонок. Молодой женский голос спросил:

— Это телевидение?

— Я вас слушаю,— дипломатично ответил капитан.

— Сейчас передали объявление… Просьбу позвонить,— девушка волновалась. Наверняка решила, что, пока она находилась на съемочной площадке, режиссер присмотрел ее для своего будущего фильма.

— Да, была такая просьба. Вы были в то утро на Дворцовой площади?

— Конечно, была.

— Назовитесь, пожалуйста.

— Зина Витухова, студентка Института культуры…

Панин записал телефон и адрес Зины. Она жила на Большой Зелениной. Выяснил, что вместе с ней был ее знакомый — Геннадий Ольховский, сосед по квартире.

— А где сейчас Геннадий?

— Рядом со мной,— после некоторого замешательства сказала девушка.

— Зина, вы разговариваете с капитаном милиции Паниным. Мне необходимо встретиться с вами. С вами и Геннадием.

Зина ойкнула и повесила трубку. «Это называется утраченные иллюзии»,— пробормотал капитан, набирая номер телефона пугливой студентки.

Минут пять из трубки неслись длинные гудки. Скорее всего, молодые люди держали совет. Наконец трубка откликнулась мягким молодым баском:

— Говорите.

— Говорю, говорю,— миролюбиво отозвался Панин.— Вы только трубку не вешайте. Дело к вам серьезное.

— У нас телефон такой,— соврал парень.— Внезапно отключается.— Он все время нервно покашливал.

— Геннадий, я завтра утром к вам подъеду. Будете дома?

— Зина,— спросил парень,— тебе завтра когда на лекции?

Что ответила Зина, капитан не услышал. Но Геннадий сказал:

— Будем, будем. Мне во вторую смену.— Но сказал он это как-то нерешительно, и Панин уточнил:

— Если неудобно разговаривать дома, можно встретиться на улице.

— Почему же неудобно? — обиделся парень, усмотрев в словах капитана намек на ограниченную самостоятельность.— Код у нас 591. Только лифт не работает.

19

Это был один из доходных домов, построенных в начале века. Его не так давно ремонтировали — можно было догадаться, что красили в розовый цвет, но фасад снова обветшал, осыпалась пластами штукатурка, проржавели водосточные трубы. Никакого кода не потребовалось — замок не работал. Темной лестницей идти пришлось на ощупь. О лифте Геннадий упомянул не зря — сорок шестая квартира оказалась на пятом этаже. Дверь открыла темноволосая девушка.