Третьи лица - [4]

И что ему оставалось делать, как ни бежать? Его родной дом сгорел, а семьи не осталось. Тому в этом случае повезло больше: он никого не терял, а если и терял, то не помнил.

- Ну, не буду докучать тебе бесконечными нотациями и попытками остановить, - он хлопнул ладонями себе по животу, а затем положил свои руки на его плечи. – Тебе здесь не место, парень, и я понял это, как только увидел тебя в первый раз, ворующим у меня из подвала ящик с огненной гремучкой. Кстати, что ты с ней хотел сделать тогда, а?

Мальчик улыбнулся, вспомнив былые времена, когда еще не задумывался, почему все его ненавидят, и не размышлял над тем, кто он и кем должен стать, а просто по глупости пытался привлечь к себе внимание.

- Поджечь стойла Осрика.

Торд громогласно расхохотался.

- Тогда не стоило мне тебя останавливать!

Осрик – арендатор, он держал небольшой удел к югу от деревни и никогда не убирал за своей животиной, от чего на всю долину стояла такая вонь, как будто сами великаны специально каждый день ходили сюда справлять нужду.

- Отцу-то ты уже сказал?

Улыбка сползла с лица Тома.

- Еще нет.

- Это не хорошо, малец, - Торд снова уселся на свой табурет. – Он тот еще придурок, но хоть он это и отрицает, а все равно ты ему дорог. Я не прошу тебя его понять, парень, но он должен знать.

Мальчик кивнул.

- Узнает. Могу поклясться, его это еще как обрадует.

Торд пожал плечами.

- Ладно, Том, сегодня у нас работы все равно почти нет, так что лучше-ка сходи к Альме до заката. Может, она чего и посоветует. Чего-чего, а побывала она в больших местах, чем я, да и ведьмам ведомо то, о чем мы с тобой можем только мечтать да в кошмарах видеть. Женщины, - снова вздохнул Торд и покачал головой. – Иногда они и сами себя не поймут. Главное, - он снова повернулся к нему, - выходи ночью, пока все спят, иначе беды не оберешься.

- Почему это?

- А, ну да, ты ведь не знаешь, - кузнец задумчиво почесал бороду. – Сегодня ко мне подъехали два всадника в кольчуге – такие все из себя слащавые и высокомерные, все хотели меня забрать за дезертирство…

Мальчик кашлянул в кулак, напоминая Торду, о чем он говорил.

- Да, да. Короче, я так понял, у них там в политике чего-то не складывается, и они набирают таких же парней, как ты. Не трудно додуматься, зачем они это делают. Война есть война, и что-то мне подсказывает, что наш народ никогда не перед чем не остановится, лишь бы отхватить у соседей лишний акр земли. Но тебе, малец, этого знать незачем, мы ведь друг друга поняли?

Том кивнул.

- Э, вон оно что, - фыркнул Торд. – Ты никогда особо попусту распыляться не хотел. Молчун. Совсем как мой дядя Энунд…

Он снова кашлянул в кулак.

- Ага. Думаю, мне бесполезно тебя заговаривать, чтобы ты остался тут подольше. Жалко, что мне совсем тебе нечего дать. На память, так сказать, - старый кузнец снова стал рыться в своем мешке, но потом вспомнил про револьвер, лежащий у него на столе.

- Не-а, - покачал головой Том. – Даже не думай, Торд, я все равно не возьму. Он твой, тебе его подарили, ты его и используй.

Кузнец обиженно крякнул.

- Тогда шкатулку! – кивнул он на футляр для оружия. – Мне-то она без надобности, а тебе, коли денег не хватит, как раз сгодится. Конечно, ее мало кто купит, но карлики в каждом городе есть, надо только этих проныр выманить из своих подземелий.

Том снова покачал головой.

- А если украдут? Не обижайся, Торд, но мне от тебя ничего не надо. Так уж вышло, что это скорее я тебе должен, чем ты мне. Ты заменил мне отца, Торд, и я тебе жизнью обязан.

- Бла-бла-бла, - передразнил его кузнец и снова погрустнел. – Что верно, то верно. Я ведь тебя все равно сейчас ничего взять не заставлю, так? – Том покачал головой. – Тогда проваливай! – замахал он на мальчика руками, подгоняя его к выходу. – Только помни, что я всегда здесь. Нужна помощь – обращайся!

- Спасибо, - Том вышел за дверь и еще несколько секунд смотрел на причитающего кузнеца, пока тот не стал трудиться над мехами, раздувая в печи огонь.

Может, он и выглядел не очень-то разочарованным, а Том знал его, как свои пять пальцев. Но по-другому нельзя, он ведь здесь действительно чужой.

По пути на холм он вспомнил, что так и не попрощался нормально с Тордом. Видимо, тот действительно был прав, сказав, что общение – не его, Тома, конек.

Изгой – так часто обзывали его сверстники, шушукаясь за спиной. Он не знал, как так вышло. Казалось бы, если кого и можно пожалеть и принять, то этого его, разве нет? Или он все же ошибается? Может, людям уже давно плевать на всех остальных, а их собственное мнение зависит только от общепринятых стандартов, которые задают себялюбивые идиоты? В этом он все больше убеждался год за годом.

И вот теперь, когда он, Том, уйдет навсегда, кого же будут винить они, тихо шепчась в своих закутках? Кто же станет новым изгоем в их глазах? Наверное, сначала они начнут винить отца, наконец заметив, как он на самом деле обращался со своим сыном, а уже потом, когда первая волна сплетен схлынет, примутся за Торда и Альму.

Мальчик усмехнулся. Теперь это не его забота.

***

- А, чтоб тебя!.. – третий раз за вечер воскликнула Альма, когда из ее подвала, заваленного бесконечными снадобьями и зельями, донесся грохот разбивающихся склянок и глиняных кувшинов.