Третье пришествие. Современная фантастика Болгарии - [91]

– …Появился в день свадьбы, что же я мог предпринять? Откуда, помилуйте, мне знать, что он уже похитил себе принцессу… Прошу прощения, Ваше Высочество… миледи, это было несчастной ошибкой, трагическим недоразумением.

В кругу стражников пасся громадный белый жеребец и мерцали две фигуры: Смерть и его драконий аналог. Было очевидно, что праздный люд, стражники и почти все остальные их не замечали, но словно морозный воздух заставлял их ежиться и стремиться встать подальше. Оба Ангела чуть просвечивали, и девушка вдруг задала себе вопрос: «А не кажется ли мне так, потому что я еще живая, потому что настоящие лишь они?»

Наташа отвернулась от короля и опустилась на колени перед Нуми. У него было какое-то призрачное лицо, словно он уже становился нереальным… а может быть, настоящим. Девушка содрогнулась.

– Оказалось, – бубнил за спиной молодой король, – дракон обронил в спешке какое-то ожерелье… наверное, для подарка Вашему Высочеству… Потом его нашел один крестьянин, принес в замок… Вот и супруг Вашего Высочества появился разыскать…

Наташа не слушала его. Рядом с Нуми лежала толстая переломанная стрела[46]. Простая стрела. Из тяжелого арбалета. Наконечник из металла, сплавленного с волшебством, – сквозь засохшую кровь просвечивал незнакомый на Земле цвет – восьмой цвет солнечного спектра, цвет магии Мира Диска.

«Как просто, – горько подумала Наташа – не ядерная боеголовка, не бинарный химический заряд. Даже не меч-кладенец, а просто стрела из противодраконьего арбалета». Повязка на ране была пропитана черно-гранатовой кровью и кислотой обожгла Наташины пальцы, но боль на фоне творящегося в душе девушки была как шуточка юмориста перед зубовным скрежетом в казематах Инквизиции. «Это от избытка гемоглобина и других, типичных для нас веществ», – объяснял ей, дурехе, он однажды. Надо было слушать все, что могло бы подсказать, как оказывать первую медицинскую помощь раненому заколдованной стрелой дракону! «Зачем ты, дурачок мой милый, летал мне ожерелья таскать? – шептала Наташа. – Где здесь белгорюч камень, растет ли тут плакун-трава, иголку Богородичну[47] откуда взять раны твои сшить…» Слезы без звука катились из глаз, девушка гладила твердеющее лицо любимого.

– Дракон потерял сознание незадолго до вашего прибытия на этом чудесном коне, – решился произнести что-то Королевский лекарь, подталкиваемый будущей своей королевой. – Я наложил стандартную повязку, смазав рану бальзамом против чар… Но… Я бессилен… Всегда считал антидраконовое оружие порождением легенд… Не знаком с лечением, – забормотал он, когда Наташа подняла искаженное болью лицо, и тихо отошел назад.

Она посмотрела на Смерть. Он поднял плечи, что при его телосложении было особенно красноречиво. Вдруг песчинка в часах дрогнула и поползла нехотя вниз. Наташа с ужасом смотрела на нее.

– МОИ СОБОЛЕЗНОВАНИЯ, – донеслось до ее сознания, и драконий Ангел Забвения поднял сверкающий коготь над лежащим с беспомощно раскинутыми крыльями сыном огненноволосой женщины и огнедышащего змея.

– НЕТ! – истошно закричала Наташа, и все люди вокруг в страхе отпрянули.

Забренчали выроненные алебарды. Запищали женщины. Девушка, которую в ее вселенной некоторые считали ленивой, глупой, троечницей, смазливенькой-если-нет-других-девчонок-рядом, плаксой, так вот, эта самая ученица восьмого «Б» класса 130-й школы города с секретными заводами оборонной промышленности, Наталья Балевская, кинулась с протянутой рукой к стоявшему, как священник, Смерти. Пальцы девушки прошли сквозь его фигуру, не ухватив песочных часов с рунически начертанным именем Нумихразора. А может, не она прошла сквозь рукав Смерти, а он сквозь нее… как сквозь тленную материю стены ее дома. А драконий скелет уже замахивался… В сознании Наташи всплыла сцена на речке прошлым летом, когда вернувшийся из армии парень вытащил из омута мальчишку и, кинув его на песок, несколько раз вдул объем своих легких в рот утопленника. И мальчишка, посиневший, бездыханный и безнадежный, вдруг вздрогнул, закашлялся и ожил! Не показалось ли тогда Наташе, что на одном месте пляжа, необъяснимо не занятом подбежавшим народом в плавках, стоял сотканный из слабой тени силуэт, который – сейчас уже! – знакомо пожал плечами и залез на сиденье какого-то кошмарного агрегата, столь же похожего на комбайн, сколько простые ножницы на окровавленную гильотину… В мелькнувших лезвиях с зазубринами от частой жатвы Наташа ясно увидела солдатский значок Воздушно-десантных войск СССР. А мать пацаненка уже вопила от пережитого испуга и радости, мальчишка плакал, кашляя, а спасший его парень вытирал потный лоб. На вздутом мускулами плече его синела татуировка – такой же самый значок отличника боевой и политической подготовки ВДВ. Лицо парня, довольное и утомленное, вдруг злобно оскалилось, а серые глаза остановились, словно он увидел кого-то неприятно знакомого. Демобилизованный десантник смотрел прямо в стирающуюся фигуру апокалиптичного комбайнера, и без того мылом по воде нарисованную…

И, не теряя времени, Наташа бросилась к Нуми, закрывая его хрупким телом, и поцеловала изо всех сил своего возлюбленного в почти человеческие губы. Ей показалось, что время перестало отмерять секунды. Она целовала мертвую статую… которая вдруг слабо-слабо ответила на поцелуй, а потом драконий язык обжег ей рот. Может быть, через сорок веков индивидуального, чисто субъективного времени, не описанного ни Эйнштейном, ни Стивеном Хокингом, ни мудрецами Ангх-Морпоркского Невидимого университета, они закончили свой поцелуй и посмотрели, переводя дух, друг на друга.