Третье правило диверсанта - [67]

— Вольно! — Отдал я себе очередной мысленный приказ. — И чтоб никаких посторонних мыслей на посту! Не то будешь доски в сортире две недели от дерьма отскребать! Ясно!

— Так точно! — Отрапортовал я.

Иногда полезно выпороть себя, да так чтобы лоскуты со шкуры сошли и в глазах прояснилось. В моём случае я сделал это очень вовремя. Поскольку только я успокоился и вновь принялся беспристрастно наблюдать за монотонными шагами часового, уже нисколько не раздражаясь бессмысленности его упражнений, как на границе слуха уловил едва распознаваемое шелестение, будто с небольшого склона посыпался песок, позади меня. Я оторвался от мушки прицела, оставил автомат в тщательно замаскированной бойнице, осторожно затаив дыхание перекатился на спину, достал пистолет и приготовил его к бою. Опять раздалось тихое пчелиное жужжание, и рукоятка слегка потеплела, теперь я в этом уже не сомневался, это было очень приятное ощущение — силы и бесконечной уверенности в себе.

Притаился в полной готовности отразить нападение.

Пока тихо.

Но…

Опять посыпался песок на этот раз явственней. Угол обстрела был невелик, и если учесть зону поражения, которую охватывал пистолет, то мне хватило бы двух максимум трёх выстрелов, чтобы превратить возможного нарушителя в пепел. Поехал камень и тихо и мелодично ударился о железо. Раздалась приглушённая брань. Я облегчённо выдохнул и опустил пистолет на живот, узнав голос.

— Монах. — Тихо позвал я.

В ответ тишина.

— Монах.

Ничего.

— Монах. — Не выдержав, я повысил голос.

Он высунул из-за обломка бетона свою прикрытую войлочной панамой сталевара, с выбивающимися из-под её полей свалявшимися седыми патлами, голову, и свирепо зыркнув на меня воспаленными глазами приглушённым басом выругался:

— Какого хера разорался мудак!

— Я не мудак, — обиделся я.

— Да знаю, что с роду так. Чего кричишь, спрашиваю? Иди уж сразу всем расскажи, вот тута мы, кушайте нас с перловкой! Приятного мол аппетита!

Он подполз ко мне и, устроившись у кирпичного бруствера уже миролюбиво спросил:

— Андрюхи не было?

— Нет.

— Должен уже нарисоваться. Мы расстались с ним в ста метрах от восточного крыла часа четыре назад. Там глухо — не пройти. Я отправил его посмотреть подступы у пристройки, там выходят наружу короба вентиляционных шахт бомбоубежища. Думаю, с вентиляцией может получиться. Работы часа на два, всё проверить — должен уже подтянуться. Кстати, что за дрянь ты ему вколол. Он и раньше не был слабаком, а тут в одиночку опрокинул обломок плиты весом килограммов в двести!

— Иммуномодулятор.

— Что за хрень?

— Всё верно эта такая хрень объяснять которую, нет ни времени, ни смысла. — Отмахнулся я от его вопроса.

— А если коротко? — Не унимался он.

— Если коротко это такая штука, которая подстегнула его обменные процессы. Он стал сильнее быстрее и выносливее.

— И умнее?

— Этого у него не отнять.

— Да уж пень редкий. А надолго?

— Часов на семьдесят-сто. Это очень индивидуально, точнее сказать не могу.

— Понятно, а то, что у него рожа покраснела и пальцы трясутся, это как, нормально?

— Обычная аллергическая реакция, если сразу не помер значит, ничего страшного уже не будет, — сказал я и неуверенно добавил, — наверное.

— Что значит, наверное?

— То и значит что, наверное! Что ты от меня хочешь? Две недели назад я пребывал в полной уверенности кто я такой, откуда взялся, где вырос и к чему предназначен. По капле я узнаю, что кто-то другой. Ты кстати врал мне всю дорогу! Сука! Выслеживал меня — охотился. И нечего отводить свою харю, когда я с тобой говорю! Хочешь знать, что будет с Андреем? Я тебе отвечу! Не знаю!

Я схватил его за грудки и принялся мелко, но сильно трясти, так что его челюсть щёлкала как колотушка ночного сторожа, он вцепился в меня и отвечал тем же. Я продолжал злобно шипеть:

— Знаю точно одно — инъекция была его единственным спасением. Ты сам всё видел. Себе я тоже поставил укол и на мне это никак не сказалось. Я чуть не заснул пока ждал тебя, так что выносливее точно не стал и рожа у меня не красная и пальцы не трясутся. Не знаю, не знаю ничего! Хочу разобраться, так же как и ты. Уж поверь! И я разберусь с твоей помощью или нет. И к слову, ни о каком городе я не знаю ни хрена. Может, и нет его вовсе! Вот нет и всё тут! Может такое быть? Да сколько угодно! Поэтому оставь свои расспросы на более подходящее время!

Я отпустил Монаха и откинулся на спину. Хотелось убивать.

— Успокойся Лёха.

— Да, нормально всё.

— Скажешь тоже.

— Жрать охота. — Сказал я. Скорпион растравил аппетит.

— А вот это уже по-нашему! — Обрадовался Монах и принялся потрошить мой рюкзак.

Мы прождали ещё три с лишним часа, Андрей так и не объявился. Монах заметно нервничал, и его настроение передалось мне. Я рисовал в голове самые безрадостные картины, ужасался им и сам отказывался верить в то, что себе нафантазировал. Я делился своими соображениями с Монахом, он оставался хмур и лишь отмахивался от меня как от досадного недоразумения мешающего ему думать, он никак ни выказывал желания вступать в разговоры и обсуждать сложившееся положение. Он был целиком погружен в свои мысли, и казалось, уже всё для себя решил. Но я-то знал его сосредоточенный вид, говорит скорее о полной его растерянности, нежели раскрывает его действительное настроение. В конце концов, он не выдержал и на исходе четвёртого часа бесплотных ожиданий решил сам отправиться к пристройке восточного крыла здания, чтобы выяснить, что там могло произойти у вентиляционных шахт и так задержать Андрея.