Третье чудо - [9]

Она сама заявила матери Тристана, что должна возвратиться домой, где жила с мужем. Сказала, что только это поможет ей залечить душевную травму. Так она думала тогда, но теперь сомневалась, правильно ли поступила. Когда она разговаривала с Мэдди, ей в голову пришла невероятная, дикая мысль, которая не могла быть правдой. Но она не могла выкинуть ее из головы.

Что, если это не сын и отец Чо нагнали на нее страху и не давали уснуть? Что, если это был человек, которого она видела в день похорон Тристана уже потом, позднее? Фигура, которая, должно быть, была видением. Или это был он? Что, если именно он забрал ее планшет?

Был ли это Тристан – или его призрак, которого она так боялась? Она помнила, как он стоял снаружи, у самого окна в спальню, весь мокрый, с бледным измученным лицом. С его головы стекала кровь, смешиваясь с каплями дождя. Сэнди передернулась. Господи, избавь меня от этого страшного зрелища! Она не верила в вуду, не верила в призраков, демонов и гоблинов. Но она знала, что не сможет здесь жить, если Тристан снова будет являться, даже если это только игра ее потрясенного горем воображения.

Он наверняка только привиделся ей, потому что, будь он жив, ни за что не заставил бы ее так страдать, притворяясь мертвым.

Если бы Тристан был жив, он был бы сейчас здесь, с ней и с их ребенком.

Тристан открыл застекленные двери запасным ключом, который всегда хранился под цветочным горшком, и осторожно стряхнул с себя капли дождя.

И снова Бодро оказался прав, когда говорил, что Тристан еще очень слаб: в ноге пульсировала боль, голова кружилась от усталости. Но у него не было иного выхода.

Бодро рассказал ему, что, пока он плавал в море, к нему приходила Сэнди. Но он уже видел ее на берегу. Вряд ли Сэнди разглядела его из-за слепящего солнца. Иначе она вернулась бы к Бодро, чтобы спросить о нем.

По словам Бодро, она была взволнована, очень нервничала, будто чего-то боялась и очень хотела поговорить с ним. Но Бодро, зная, что Тристан вскоре вернется той же дорогой, прогнал ее, чтобы они не столкнулись лицом к лицу.

Тристан прокрался через кухню к сигнальному устройству за дверью в коридоре, нервничая из-за скрипа своих кроссовок. Он успел отключить сигнализацию всего за две секунды до того, как должна была зареветь сирена тревоги, так медленно он двигался.

Свою палку он оставил снаружи у дверей, чтобы не уронить ее и не задеть что-нибудь. Затем осторожно пробрался к детской, где спрятал флешку. Тогда ему казалось, что лучшего места не найти. Но возможно, ее все-таки обнаружили, хотя в таком случае Бодро узнал бы об этом. Он пришел забрать ее, тогда у Сэнди не будет того, за чем охотятся бандиты.

Разумеется, нужно еще придумать, как убедить таинственного главаря контрабандистов, которые воспользовались его причалом для ввоза оружия, что Сэнди понятия не имела о том, что он тайный агент, работающий под прикрытием, и что в доме нет ничего, что помогло бы установить личность главаря.

Он начал осторожно открывать дверь в детскую, когда ему послышался позади какой-то шум. Он замер и прислушался. Нет, ничего. Он снова взялся за ручку двери, и тихий, приглушенный шум повторился. Он прислушался, и у него защемило сердце.

Это была Сэнди, точно Сэнди. Она с кем-то разговаривала. Было два часа ночи. Она должна была крепко спать, ведь она всегда ложилась до двенадцати и вставала в семь утра, максимум в половине восьмого. Но ведь она беременна, а его мать говорила, что последние месяцы беременности она очень часто ходила в туалет.

Значит, она вставала в туалет. Но может, Сэнди говорит или стонет во сне. Он ждал и настороженно прислушивался. Торопиться ему некуда, когда она успокоится, он потихоньку выскользнет из дома, так что она и не узнает о его приходе.

Он стоял на правой ноге, приподняв левую и упражняя мускулы, оставшиеся под безобразным швом, которым Бодро зашил его рану. Напрячь, расслабить, напрячь, расслабить.

Наступила тишина, и Тристан с величайшей осторожностью повернул ручку, собираясь проскользнуть в комнату, когда услышал знакомый звук и вздрогнул. Это было шлепанье босых ног Сэнди по деревянному полу. Затем круглая ручка повернулась. Пока он раздумывал, успеет ли скрыться в детской, дверь спальни отворилась, и его жена вышла в коридор. В лунном свете, падающем из кухни, он увидел ее в пижаме, короткая куртка которой задралась над округлившимся животом. Во время их последней встречи он был едва заметным.

Как же хотелось погладить его, поцеловать, ощутить шевеление ребенка. Он так тосковал по Сэнди, и вот она здесь, рядом, на расстоянии протянутой руки, а он не смеет ее обнять.

Узнав, что он жив, она придет в ярость из-за того, что заставил ее поверить в его смерть. Она не поймет грозящую ей опасность. Всю жизнь Сэнди считала, что рядом с ним ей нечего бояться. Тристана всегда восхищала эта ее беспредельная вера в него.

Зевнув, она пригладила спутанные волосы. Тристан невольно улыбнулся. Как ему знакомо каждое ее движение, каждый жест. Она была сонной, и ее босые ноги автоматически несли ее в кухню. Ее привычка глотнуть среди ночи воды, практически не просыпаясь, могла спасти его, если он будет стоять неподвижно. Люди часто замечают только то, что движется.