Трещина - [29]

- Скажи-ка, Пако, а место это хорошо охраняется, не надорвемся оттуда деньги таскать?

- Это не место. Это человек.

Совсем странно. Подпольный миллионер? В Приттоне?

- Он не один, - добавил Пако, - еще охрана.

"Не место, а человек." Получается, этот товарищ всегда деньги с собой носит. Может, у нас с Пако разные представления о хорошей выручке? Вряд ли. Что-то непонятно.

- Ладно, Пако. Рассказывай все. Устал я в загадки играть. Время только зря тратим, а толку никакого.

- Если один знает все, то зачем ему второй? - усмехнулся Пако.

Вот так. Неужто он меня боится? Тоже мне, индеец Джо.

- Ты что, мне не доверяешь? Думаешь, я все узнаю, а тебя ножичком и в колодец? Брось, Пако, я же тебе верю.

- Ну и зря. В Пустыне никому нельзя верить полностью, я по себе знаю. Он смотрел в костер, который весело поедал отходы браминового производства. - Многие думают, что я хороший человек; кто знает меня получше, считают, что у меня есть недостатки, и только я один понимаю, какая я сволочь.

- Послушай, дружище, если ты один не можешь взять эти деньги, то почему думаешь, что я смогу? Кроме того, Пустыня это, конечно, Пустыня и каждый здесь за себя, но, если мы партнеры, то у нас контракт. Договор, ясно? Работаем вместе, помогаем друг другу, берем монету. Потом делим добычу пополам, и расходимся каждый по своим делам. Вот и все. Это очень просто, никаких заморочек.

- Хорошо. - Хоть он еще сомневался, я все же его убедил, - дело вот в чем. Неподалеку от Приттона возят деньги. Большие деньги. Тут проходит трасса, по которой доставляют барыши из северных городов Пустыни в Город (там есть своя мафия), и раз в неделю, ночью, вооруженные молодчики вчетвером, на расстоянии с милю от деревни, идут по одному и тому же маршруту, перенося с собой кожаный саквояж. В нем монета.

Многое становилось теперь ясным.

- И неужели никто об этом не знает?

- А здесь некому знать. Пустыня. Я сам только недавно их выследил. С полгода назад на деревню начали нападать, причем явно не райдеры. Ночью приходят, убьют кого-нибудь, женщину изнасилуют и уходят. Народ совсем озверел, любого незнакомца разорвать может, сделай тот, что не так.

- Вот оно как... Выходит, мне здорово повезло. - Я помолчал. - И ты их предлагаешь ограбить. Насильников этих.

- И убить.

- И убить. А за деревню не боишься?

- Не боюсь. Нет там уже деревни, мираж один. Все равно, что через пару месяцев исчезнет, что сейчас. А я с деньгами буду далеко.

Все равно ему... А мне? Мне все равно? Пожалуй, да. Это не мой мир. И я не хотел здесь оставаться, так что извините, буду выбираться как смогу, с кровью и грязью. Да и деревня эта, настоящая она разве? Выберусь, выну кристалл, вставлю снова, и опять будут здесь пастись брамины и бегать детишки. Меня вот только не будет.

- И когда? Когда, Пако?

- Завтра ночью. - Сказал Пако.

* * *

Нога затекла. Я осторожно изменил положение, ни на мгновение не выпуская из виду дороги, по которой проедут предполагаемые жертвы. Пако ничем не выдавал своего присутствия за холмом на другой стороне дороги, но я знал, что он там и тоже готов в любой момент начать. Всю прошлую ночь мы обсуждали и планировали наши действия, исходив вдоль и поперек этот участок между двумя холмами, протяженностью метров шестьдесят. Никогда бы не подумал, что операцию всего с двумя участниками настолько сложно просчитать. Казалось бы: я да Пако, что тут думать? Но потом понимаешь: факторов, осложняющих ситуацию гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд; тут и время - все должно занять несколько секунд, не больше, и отсутствие помощников - на каждого из нас приходится по двое, да и просто отсутствие второй попытки. Стоит только мне сделать неосторожное движение или Пако промахнуться, и весь наш чудный план провалится в тартарары. Вместе с нами.

По словам Пако, а я надеюсь, что он не ошибается (очень надеюсь), один из курьеров идет впереди, неся небольшой саквояж. Двое идут чуть поодаль, оглядывая дорогу справа и слева, и еще один идет позади их всех, прикрывая тылы и готовый, в случае нападения в лоб, будучи невидимым для нападающих, стрелять в них из темноты или даже обойти и преподнести приятный сюрпризец в самый неожиданный момент.

В итоге мы пришли к следующему: того, который идет позади, должен взять на себя я, и обезвредить его совершенно бесшумно, чтобы не дать возможности охранникам узнать о нападении и выиграть чуточку времени. После этого я начинаю быстро двигаться в сторону остальных, а Пако стреляет по двоим, идущим посередине. Если Пако будет достаточно меток, а я достаточно быстр, если несущий саквояж выхватит оружие не сразу, и если звезды будут к нам благосклонны, то, возможно, я успею добраться до последнего, раньше, чем его оружие до меня. Если, если, если... Эта затея была очень рискованной, но это было лучшее, что мы могли сделать вдвоем с одной винтовкой, принадлежащей Пако, и моим старым дробовиком против четырех вооруженных охранников.

Я перекатился на спину и вдохнул ночной воздух, разглядывая звезды. Интересно, если я не могу добраться до них в этом мире, то реальны ли они для меня? Нет, я понимаю, что они действительно светят, что рисунок созвездий правдодобен, что небо изменяется в зависимости от времени суток, но верю ли я в них? Если каким-то образом достать ракету, полететь в эту такую реальную (реалистичную?) даль, то окажутся ли эти сверкающие россыпи огромными раскаленными шарами с неистовством термоядерных реакций в горниле фотосферы? И что, если так? Ни одно, ни одно творение рук человеческих не в силах заключить в себе необъятность космоса. Значит, если звезды реальны, то мой разум домысливает их, творит из ничего, и, значит, весь этот мир, мир кристалла, тоже всего лишь мое воображение. Но ведь меня могут здесь убить, могут! И мир кристалла не перестанет существовать только лишь в результате моей смерти! Или перестанет? Кристалл в разуме или разум в кристалле?