Трень - брень - [21]

Парень с разноцветной бородой снова обхватил старика за плечи.

- А чего ты мне сказать не даешь? Отпусти меня, я сказать желаю. Требую разговора! Ребятушки, вы же советские люди. Зачем вам эта гадость на подбородке?

- Дураков считать, - угрюмо сказал чернобородый.

Старик хихикнул, кашлянул.

- Молодец, сынок. Люблю молодцов. Я молодой был проворный... Погоди, это ты кого дураком назвал? Ага, пьяного обидели. Я вам в папаши годен, а вы обижать. Советская молодежь... "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью..." - запел он строго и величественно, отчего задрожал весь. Потом плюнул себе на подбородок, утерся и сказал: - Тьфу на вас.

- Вы, папаша, не плюйтесь, вы прямо кулаком действуйте, - посоветовал ему чернобородый. - Прямо в зубы.

- Э-э, не обманешь. Нынче народ не тот. Ему в морду дашь, а он драться лезет. Сбрейте, а? - Старик повесил сумку на сучок, снял пиджак, сложил его аккуратно, оправил рубашку под ремнем, выпятил грудь и рукой взмахнул. - Я что сказал?! - закричал он. - Развелось всяких рыжих и бородатых. - И заплакал: - Сбрейте, а? Дайте мне сто лет прожить.

- Пожалуйста, - сказал парень с бородой разноцветной. - Мы подарим вам вечность. Нам, папаша, не жалко.

- Ау-у! О-ля-ля! Где вы? - На дорожку выбежала запыхавшаяся девушка в джинсах.

- Поехали! - Она увидела Ольгу, сказала: - Абрикосинка, подосиновик, настурция!

И не успела Ольга ответить, девушка уже командовала:

- Пошевеливайтесь, до нуля остались мгновения... Не мешкайте, бородатые. Обленились тут без меня.

Парни подхватили рюкзак и мотор.

- Куда ж вы, сынки? - обиженно спросил старик. - И не поговорили как следует...

Снизу, с воды, раздался хохот, загремели уключины. Звук весел пошел по воде, удаляясь.

- А может, всех бородатых в застенок? А может, всех бородатых на каторгу? И наголо! - бормотал старик в неуверенности.

Ольга от него отвернулась.

Старик пиджак свой поднял, почистил.

- "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью..." - запел он. - Слушай мою команду! Обрить! Наголо!

Когда Ольга обернулась, старик сказал ей:

- Умные? Им кажется, что они выше? А почему они выше? Хамье! - И запел нежно: - Сонюшка, я иду-у... - И пошел сквозь кусты.

- Я знаю, что я теперь буду делать, - сказала Ольга. - Я теперь буду смеяться.

Мимо нее по дорожке шла сиреневая женщина с заграничным портфельчиком. Вслед за женщиной, словно на поводке, торопилась девчонка с черными кудрями, та самая девчонка, которая, конечно, покрасивее Ольги.

- Вы только на меня посмотрите, - говорила эта девчонка. - Я для вас в самый раз.

- Я на тебя уже посмотрела.

- Я сниматься хочу.

- Все хотят.

- А я больше всех хочу. Я три года перед зеркалом упражнялась.

- Все упражняются. И не морочь ты мне голову.

- Я умею петь басом. - Девчонка запела на непонятном языке с восточным акцентом. И заплясала. И так увлеклась, что не заметила даже, как женщина скрылась.

- Тьфу! - сказала она, обнаружив побег. - Стоило глотку портить. Строит из себя режиссершу, а сама ассистентка. Что она понимает! Уж если я им не нравлюсь, тогда понятно, почему нет хороших картин.

Ольга вскочила на парапет.

- Ничего тебе не понятно. Черная ты ворона. Бутылка из-под чернил! Кривляка! Ну, что уставилась? - Ольга принялась петь, кстати, тоже на непонятном языке, и плясать. - Подумаешь, - сказал она, отдуваясь. - Так петь и плясать все могут, только стесняются. Еще перед зеркалом упражнялась три года. Не могла это время на дело потратить. Черная ночь ты. Копоть!

Девчонка попятилась. Ольга соскочила с парапета, взмахнула руками.

- Кар-ррр! Ты в зеркало не видела, какая ты уродина? Ты посмотри и умри от досады. Я сейчас прысну!

Девчонка вскрикнула и пустилась бежать.

- Наповал! - сказала Ольга. Посмотрела вокруг, в глазах ее сверкал боевой огонь. - Берегитесь, - сказала она. - Я буду смеяться над всеми!

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Вечер приблизился к городу, он развел темные краски на площадях и на улицах. На другом берегу реки дома тесно прижались друг к другу, как заговорщики. Ветер утих.

Из парка на набережную вышла Ольга. Увидела шута (дядю Шуру), обрадовалась. Шут стоял с букетом цветов, важный и бледный.

- Дядя Шура! - крикнула Ольга.

Шут вздрогнул, поморщился от досады.

- Опять ты? Могу я иметь личную жизнь?

Ольга засмеялась.

- Чего ты смеешься? Не смейся.

Ольга уселась рядом.

- Дядя Шура, у вас глупый вид. Ха-ха-ха. Ну до чего же у вас глупый вид!

- Перестань хохотать, - сказал ей шут (дядя Шура). - Это тебя не касается, какой у меня вид.

- Как же... Вы, наверно, влюбились. Потеха. Комедия... Дядя Шура, вы элегантны, как торшер.

Шут посмотрел на Ольгу печальными глазами.

- Иди-ка ты лучше домой.

- А что, и смеяться нельзя? - спросила Ольга.

- Смейся, - сказал ей шут.

- Ну и буду. Я теперь решила так жить. Я теперь над всеми буду смеяться. Я теперь всем покажу.

- Смейся, - сказал шут (дядя Шура). - Показывай.

- Сейчас. - Ольга огляделась.

По набережной гуляли нарядные люди - воскресенье было. Прямо к ним шел Тимоша. Он смотрел на Ольгу большими глазами.

- Ага! - Ольга заерзала от нетерпения. - Иди, иди. Ну, подходи поближе... - Голос ее стал мягким и сладким, как пастила.