Требуется соблазнитель - [8]

Зачем Мэтт оправдывается? Может, он не столь эгоцентричен, как она думала? Или только притворяется, что остался прежним Мэттом. Но почему? Чего он добивается? Возможно ли, что он действительно хочет быть ее другом?

— Когда я подписал мой первый контракт, у меня появились деньги. И я начал покупать вещи. Кажется, я никогда ничего не выбрасываю.

— Понимаю, как тебе трудно. Это, должно быть, ужасно — не знать, на что потратить деньги.

Эмили заметила, как потемнели его глаза. Ей показалось, что она вызвала у него воспоминания, и не могла понять, хорошо это или плохо. Вероятно, плохо.

Достав салфетки и бумажные тарелки, она открыла холодильник.

— Что тебе налить?

— Что есть, то и налей, — сказал Мэтт, ища взглядом, куда бы положить пиццу.

— Я обычно ем за кофейным столиком, потому что люблю смотреть футбол.

И потому, что это ее единственный стол.

— Ты по-прежнему болельщица, да?

Мэтт положил пиццу и сел на кушетку. Эмили достала две бутылки пива.

— Я люблю смотреть игру по телевизору.

Она накрыла стол салфетками и расставила тарелки. Мэтт разрезал пиццу.

Эмили села рядом с Мэттом, и ей показалось, что кушетка мала для двоих. Они сидели так близко, что она могла ощущать тепло его тела.

Это напомнило Эмили, как хорошо ей было с Мэттом. Она вспомнила его твердые мускулы на груди и животе. Вспомнила, как он своим весом прижимал ее к прохладному песку. Быть с Мэттом — это все, на что когда-то надеялась Эмили, о чем мечтала. И нежность, которую он проявил, была совершенно неожиданной. Дурочка, она решила, что он любит ее.

Потом, когда все закончилось, когда все было сказано и сделано, оказалось, что она — только очередная его победа и все годы дружбы не значат ничего.

Теперь у него денег куры не клюют, и ясно, что его требования к женщинам возросли. А Эмили осталась такой же неженственной и некрасивой, как тогда, в школе. Она не была достаточно хороша для Мэтта много лет назад и, конечно, не будет хороша для него теперь. Даже если захочет. Но она не захочет.

— Тайлер говорил, у тебя есть друг. Он не будет возражать, что я здесь?

Друг… На самом деле она не говорила родителям и брату, что Алекс ее друг. Они сами так предположили, а она не стала их разуверять.

— Нет, не будет. Он меня не ревнует.

Мэтт внимательно посмотрел на нее.

— Я хотел бы встретиться с ним. Может, привезешь его к ресторану?

Эмили едва не расхохоталась.

— Ты так и не научился врать, Конвей.

Он поднял голову. На лице появилось странное выражение — смесь вины и удивления.

— Мой брат терпеть не может Алекса и, вероятно, сказал тебе об этом. Так что я очень сомневаюсь, что ты жаждешь встречи.

— Ты работаешь вместе с ним?

— Питомник «Марлетт Лэндскейп» принадлежит его матери.

Мэтт осмотрелся. Очевидно, за работу Эмили платили мало. Мебель казалась приобретенной на распродаже. На стенах — ни картин, ни фотографий. Зато вазонов с цветами — десятка два.

Тайлер не преувеличивал. Этот «друг» Эмили действительно странный. Оставить ее управлять компанией, принадлежащей его матери, а самому уехать развлекаться — поступок довольно низкий. И как мог парень не быть ревнивым, имея столь привлекательную подругу, как Эмили?

Вот если бы Эмили была подругой Мэтта, то рядом с ней не нашлось бы места для другого мужчины. И она не жила бы в квартире чуть больше спичечного коробка. У нее было бы все лучшее, чего бы она ни пожелала.

Если бы Эмили была его подругой? Откуда, черт возьми, пришли в голову такие мысли? Сколь неподходящим парнем казался Алекс, столь же неподходящим был и Мэтт. Эмили не вписывалась в распорядок его жизни.

Зажужжал сотовый телефон, Мэтт посмотрел на высветившийся номер и едва не выругался. Звонил адвокат, который должен был разобраться с нарушением правил при строительстве.

— На этот звонок я должен ответить…

Но услышал Мэтт совсем не то, что хотел. Требования инспектора законны, и теперь остается либо удовлетворить их, либо начать судебный процесс против города. А после предъявление иска городу — даже если Мэтт и выиграет процесс, — горожане в ресторан не пойдут и его придется закрыть.

Эмили пошевелилась рядом с ним, и Мэтт сделал то, чего в бизнесе делать нельзя — сказал адвокату, что перезвонит позже, отключил телефон и прикрепил его к поясу.

— Жаль, что нас прервали, — сказал он.

— Так вот, Конвей. — Эмили открыла свою бутылку. — Ты пришел. Зачем?

— Что ты имеешь в виду?

Она откусила пиццу и глотнула пива.

— Одиннадцать лет от тебя не было известий, так что должна быть серьезная причина, почему ты ворвался в мою жизнь.

Эмили никогда не ограничивалась безвольным созерцанием того, что происходит вокруг нее, поэтому Мэтт ожидал услышать подобный вопрос. Но всю правду сказать было нельзя.

— Я восстанавливаю отношения. В последнее время мне… чего-то не хватает.

— Что случилось? Калифорнийские девочки перестали соглашаться? Или не осталось ни одной, с кем бы ты еще не спал?

— Нет, еще нескольких предстоит уломать. — Боковым зрением он видел, как приподнялись уголки ее губ. — Но в последнее время жизнь стала пустой.

— И ты думал, что приедешь и продолжишь отношения со мной с того места, где остановился?