Требуется соблазнитель - [22]

— Ты хочешь сказать, что женщины на самом деле едят такие вещи? А я думал, будто все, чем вы питаетесь, это салат и соя.

Эмили пожала плечами.

— У меня большие бедра, и никакая диета в мире не изменит их. Поэтому я могу есть в свое удовольствие.

— Эмили, ты знаешь, что я нахожу наиболее привлекательным в тебе? То, что у тебя такие бедра. У тебя есть мясо на костях. — Со странным выражением в глазах он добавил: — Это комплимент.

— Я так и подумала, но не была уверена.

Эмили действительно не имеет ни малейшего представления, насколько она привлекательна и как трудно ему стоять на расстоянии вытянутой руки и не прикасаться к ней, не раздевать ее глазами. Действуй медленно, напомнил он себе.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но мне надоело встречаться с женщинами, которые выглядят так, будто любой ветерок может свалить их с ног, и которые после обеда извиняются и уходят в дамскую комнату, чтобы избавиться от съеденной пищи.

Эмили недоверчиво взглянула на Мэтта, но ничего не сказала.

— Я приглашал женщин в рестораны пятизвездочных отелей, где за обед легко можно оставить три или четыре сотни. И вдвое больше, если дама захочет шампанского. Должна же быть причина, почему женщины мчатся проветриться после каждого блюда. Я когда-то встречался с фотомоделью и поэтому все это знаю.

Эмили сделала гримасу.

— Ты находишь себе интересных подруг, Конвей.

— Никого я себе не нахожу. Они сами цепляются за меня.

Эмили взяла с полки батон пшеничного хлеба.

— Люди уважают тебя. Они хотят быть рядом с тобой.

— Они уважают того, за кого они принимают меня. А вдруг они не захотят общаться со мной, если я позволю им увидеть меня таким, каков я в действительности?

Медленная улыбка осветила лицо Эмили.

— Будь я проклята. Он все еще здесь.

— Кто?

— Тот Мэтт, которого я знала, когда мы были детьми. Тот, кто выглядел уверенным в себе, будто был властелином мира, но внутри у него жило чувство, что он никогда не будет таким.

Ее слова ошеломили его.

Эмили ошибалась. Он просто ценил свой личный, мирок и тщательно выбирал, кого можно впустить в него. А когда уехал в Калифорнию, то оставил все тревоги в Мичигане.

Оставил ли?

— Да ладно, все хорошо, — добавила Эмили. — Мне нравился тот прежний Мэтт.

Испытывая странное беспокойство, Мэтт шагал позади Эмили, которая выбрала несколько упаковок мяса и сыра, а потом пошла к кассе, по пути добавив в тележку десяток маленьких шоколадок.

— Нам должно этого хватить.

Когда кассир назвал сумму, Мэтт вынул бумажник.

— Я сама заплачу, — сказала Эмили.

— Ни черта ты не заплатишь. Это против естественного порядка отношений между полами. За еду платит мужчина.

Она подняла глаза к потолку.

— Избавь меня от этой чуши, Конвей. Женщины не нуждаются в такой заботе.

— Чушь или нет, но я поступаю так.

Эмили нахмурилась.

— Я не желаю, чтобы ты мне что-нибудь покупал.

— Ну, и я не желаю, чтобы ты платила за меня.

Кассир смотрел то на нее, то на него, и на его лице начала появляться тревога.

— Кому-то придется платить.

— Мы могли бы заплатить пополам, — рассудительно предложила Эмили.

— Да, хорошо, — согласился Мэтт, поскольку понял, что спор с ней не приведет ни к чему хорошему. Она экономит, чтобы сводить концы с концами, но никогда не позволит ему заплатить за эту чертову еду. И вдруг Мэтт осознал, что ему хочется запомнить каждую минуту, которую он провел с Эмили.

Они погрузили покупки в грузовичок и направились назад к озеру. Мэт вел машину по длинной проселочной дороге, по обеим сторонам которой росли деревья. В юности он был здесь так много раз, что мог бы ехать с завязанными глазами. Бревенчатый дом, стилизованный под хижину, стоял среди леса и был точно таким, как в те времена, когда они были детьми. За домом между деревьями он мог видеть проблески синего озера. Аромат сосны, земли и теплого бриза, шелестящего листьями, приветствовал его, как друг, которого он давно не видел. Мэтт удивился тому, что возвращение оказалось таким приятным. Оказывается, он скучал по очень многим вещам из своей прежней жизни, но не понимал этого, пока не вернулся домой.

— Мы должны сегодня же загрузить в лодку все нужное для рыбной ловли, чтобы начать рано утром, — сказала Эмили.

— Ты убираешь покупки, я позабочусь о снасти.

Она оперлась рукой о бедро.

— Позволь мне угадать. Убирать покупки — женская работа?

Мэтт ответил ей легкой улыбкой, от которой Эмили стало ясно, что она попала в точку, и направился к двери. Он, видно, считал, что место женщины — на кухне. Мужчины обычно относились к ней, как к парню, и обращались с нею соответственно — не открывали для нее двери и не платили за еду. И ей было чертовски ясно, что они не смотрели на нее так, будто хотят сорвать с нее одежду и накинуться на нее — так, как Мэтт смотрел на нее на берегу. Правда, тогда с нее и срывать-то было нечего.

Мэтт, казалось, не замечает, что она далеко не супермодель. Все же, без сомнения, их желание взаимно. Но как долго оно продлится? Если он все-таки уговорит ее поехать с ним в Калифорнию, то однажды посмотрит на нее и поймет, что она совсем не такая, как он думал. Может быть, это произойдет, когда Мэтт захочет пригласить ее на какой-нибудь прием, и тут обнаружится, что она не была и никогда не будет женщиной, способной блистать в обществе.