Травля русских историков - [29]

Все эти показания являются основными, но требуют детальной обработки с моей стороны в смысле их развития и полноты, что обязуюсь с полной откровенностью сделать на следующих моих допросах»^{188}.

2. «Я ВСЕ СДЕЛАЮ, ЧТОБЫ УДОВЛЕТВОРИТЬ СЛЕДСТВИЕ…»: ГОРЬКИЕ ПЛОДЫ СОГЛАШАТЕЛЬСТВА

17 февраля Е. В. Тарле признал ранее отрицаемый им факт обсуждения в платоновском кружке кандидатуры великого князя Андрея Владимировича на российский престол^{189}, 19-го — сообщил, что С. Ф. Платонов имел связь с бывшим председателем Совета министров В. Н. Коковцовым, к которому он якобы и привозил в Париж «интересные сообщения и характеристики»^{190}.

Столь ошеломляющий успех следствия был связан не только с обычной для российского интеллигента трусоватостью Е. В. Тарле, но еще и с большой подготовительной работой, которая была проведена к этому времени чекистами с другими подследственными (напомним, что из основной группы арестованных по «Академическому делу» ленинградских историков Е. В. Тарле взяли едва ли не последним). Признательными показаниями ряда «сломавшихся» к этому времени коллег Е. В. Тарле теперь и оперировало следствие. Более того, арестованному академику сознательно внушалось, что и С. Ф. Платонов якобы уже «сдал» его, указав как на члена своей организации. Это, конечно же, была сознательная ложь следователей. Тем не менее свое дело она сделала, и Е. В. Тарле охотно поверил этой клевете. Более того, он был даже страшно возмущен «предательством» С. Ф. Платонова.

«Что касается включения Платоновым меня в какой-то комитет или совет, то это возмутительное с его стороны злоупотребление моим именем, — заявил Е. В. Тарле. — Теперь я вполне понимаю, как он осмелился это сделать: с одной стороны, я считаюсь знакомым с международной политикой, а с другой стороны, он, очевидно, считал, что «наметить» меня можно, а дело далекое — сказать, объясниться всегда можно успеть. Ведь и вообще Платонов смотрел на меня как на чужого, никогда меня не допускал до той близости, как своих друзей, рассчитывая, очевидно, что, будучи чужим и малосимпатичным ему человеком, я все же смогу при случае пригодиться»^{191}.

Уже с 1928 г., показывал далее Е. В. Тарле, он стал замечать по отношению к себе явную неискренность и даже враждебность со стороны С. Ф. Платонова. Но истинные свои чувства, заявил Е. В. Тарле, С. Ф. Платонов обнаружил только теперь. «Когда я ему уже не нужен и когда, не довольствуясь несчастьем, которое он мне принес, он пытается инсинуировать против меня»^{192}.

«Я на них (С. Ф. Платонова и людей его круга. — Б.В.) смотрю теперь, — отмечал Е. В. Тарле в своих показаниях 9 апреля 1930 г., — даже не как на противников, а как на врагов, и это чувство все усиливается по мере размышлений над всем этим гнусным делом. Покрывать этих людей в чем бы то ни было у меня нет ни малейшего желания. И если я чего-либо не говорю о них, то исключительно потому, что не знаю очень многого, что они делали и говорили. Думаю, что прилагаемые дополнения об этом достаточно свидетельствуют. Я считаю позором для себя привлечение по этому делу и некоторой моральной реабилитацией выделение меня из этого дела. Дальнейшей реабилитацией будет вся моя дальнейшая деятельность»^{193}.

Естественно, что следствие постаралось как можно эффективнее воспользоваться таким настроением Е. В. Тарле и закрепить свой успех, что и было блестяще им осуществлено в показаниях Е. В. Тарле (11, 14, 17, 19, 20 и 21 февраля 1930 г.). «В развитие своих совершенно точных и откровенных показаний, — заявил Е. В. Тарле 11 февраля 1930 г., — сообщаю, что существовавшая организация, в которой Платонов играл одну из руководящих ролей, по моим данным, состояла из следующих лиц: Рождественского, Лихачева, Радлова Э.; близко были к Платонову, как к одному из руководителей организации, Любавский и Егоров. Программа организации была конституционно-монархическая.

Практическая деятельность выражалась в пропаганде конституционно-монархических идей и в выращивании кадров путем организации различного рода нелегальных кружков и объединений, которыми руководил Академический центр, являющийся составной частью организации. Будущее Советского Союза представлялось большинству членов организации так, что советская власть, чтобы укрепиться, должны эволюционировать в направлении буржуазно-демократическом, что завершится конституционной монархией, что будущая конституционно-монархическая Россия должна пребывать в тесном союзе с конституционно-монархической Германией.

Это будет могущественный союз, влияющий на весь мир. К этому стремятся Отто Гетч и Шмидт-Отт, связанные с организацией через посредство Платонова. Организация пользовалась пересылкой для себя литературы через БЮК, а также через оказии. Организация имела разветвление в Москве. К Платонову близко стояли — Любавский, Егоров.

Показание это мною собственноручно написано, в чем и подписываюсь»^{194}.

Особый упор делал Тарле на националистических устремлениях С. Ф. Платонова: «…О Платонове, как о выразителе русской национальной идеи, говорил Карсавин на юбилее Платонова в 1920 г. С Карсавиным, по словам Платонова, он виделся в 1926 г. В настоящее время Карсавин читает лекции в Богословском институте в Париже». В кругу Платонова, добавляет Тарле, часто «говорили против крайней украинизации».