Травля. Кто не любит патриотов - [38]

— Да, и еще одна маленькая просьба, наверное даже личного характера. Юрий Игнатьевич, давайте считать, что гособвинитель увидел в этой статье оскорбление русского народа и поэтому, в том числе, поддерживает это обвинение, помимо уголовных законов, процессуальных законов, вы говорили о личном убеждении. Давайте не оскорблять гособвинителя, не отнимать у него право на личное мнение.

Забегу вперед, чтобы сразу объяснить ситуацию с личным мнением, — я сказал в ответ на этот упрек обвинителя следующее:

— Если бы вы выражали свое мнение за Россию, я бы вас расцеловал. Вот вы говорите, что Россию оскорбили. Если бы вы считали, что Россию оскорбили, я бы вас расцеловал. Но вы так не считаете. Это какой-то эксперт-лингвист так считает. Вы же по-русски не понимаете. Это лингвист вам рассказал, что это так. Сами вы этого понять не можете, и вы это доказали, что вы не способны без лингвиста что-либо сделать.

В этом месте вмешалась председательствующая:

— Давайте прекратим полемику не по делу. Приобщаем данные документы к материалам дела.

Но для дела в данном случае важно, что гособвинитель, говоря, так сказать, от души, ни словом, ни жестом не сказала и не показала, что Дубров оскорбил и унизил ее лично как человека, имеющего какую-то национальность. Отвечая на ею же и поставленный вопрос, она сообщила, что у нее просто есть мнение, что Дубров оскорбил какой-то там русский народ, но не ее лично.

Исходя из этого, я прошу суд, во-первых, показания гособвинителя — человека, наиболее перегруженного необходимостью непрерывно читать статью Дуброва, — присоединить к показаниям свидетелей, которые тоже не увидели в статье Дуброва никакого унижения для себя. Правда, они понимают газетные тексты без лингвистов, поэтому не увидели в статье и оскорбления для русского народа, но даже в этом случае, свидетельское показание обвинителя достаточно ценное.

Во-вторых, я прошу суд учесть показания обвинителя, как доказательство того, что обвиняя в унижении национального достоинства даже не меня, а Дуброва, обвинитель не имеет личного убеждения в том, что Дубров совершил инкриминируемое ему деяние.

Но, в связи с тем, что председательствующий прервал мой комментарий к выступлению обвинителя, я не смог обратить внимание суда на ее последовавшее заявление. Обвинителя никто не заставлял говорить этого, и она, без сомнений, выдала свою тираду в порыве искренности, не думая. Следовательно, волны потока ее сознания ассоциативно вкладывали в ее речь произносимые понятия. Она сказала:

— Для меня понятие «израильское лобби» так же, как «закрома Родины». Все слышали, но где это, кто это, что это никто не знает. Я тоже не знаю. Даже больше Вам скажу — и знать не хочу! Честное слово!

По смыслу, обвинитель хотела сказать, что лобби Израиля в России нет в реальности, и по идее, обвинителю надо было в качестве образного сравнения привести нечто мифическое, положим, сказать: «Для меня понятие «израильское лобби» так же, как «инопланетяне». Все слышали, но где это, кто это, что это никто не знает». Но у обвинителя не было времени на поиск образного сравнения и она выдала ассоциацию в классически чистом виде — «закрома Родины». Закрома — это место для ссыпки зерна, а в более широком смысле — это место хранения запасов, к примеру, «закрома природы». Но понятие «закрома Родины» в СССР употреблялось только в одном случае — во время уборки урожая зерновых, как место их хранения. И эти закрома Родины и видели все, и все знают, где они находятся и как выглядят, поскольку это очень высокие здания своеобразной архитектуры и расположены они, помимо мукомольных заводов, чуть ли не каждой крупной железнодорожной станции, — это зерновые элеваторы. Сказать, что никто не видел закромов Родины, это все равно, что сказать, что никто не видел Московского Кремля, и никто не знает, что это и где Кремль находится.

То есть сначала после слов «израильское лобби» ассоциация предложила обвинителю понятие «закрома Родины», а уж потом она начала выкручиваться, чтобы объяснить, при чем тут закрома Родины к лобби Израиля.

Разумеется, ассоциация подсказала обвинителю всего лишь то, что она лично черпает из этих израильских закромов полными пригоршнями, возможно деньги, а возможно, ее назначили на должность по протекции лоббистов Израиля. Но характерно то, что ассоциативный ряд «лобби Израиля — закрома Родины» сам по себе чрезвычайно точный. Дело в том, что за всю свою историю Израиль не может своим трудом прокормить себя и до сих пор сидит на шее тех стран, в которых орудует лобби Израиля.

Вот профессора Гарвардского университета США Стивен Уолт и Джон Миршаймер пишут в журнале «London Review of Books»: «Вектор американской политики в регионе практически полностью определяет-ся внутренней конъюнктурой. Речь идет прежде всего об активности «израильского лобби»… Израиль стал крупнейшим получателем прямой ежегодной экономической и военной помощи. После Второй мировой войны Тель-Авив получил более 140 млрд, долларов (по курсу 2004 г.), что также является абсолютным рекордом. На израильские счета каждый год поступает около 3 млрд, долларов только прямой помощи, что составляет примерно пятую часть всех средств, предусмотренных в бюджете на содействие иностранным государствам; на каждого гражданина Израиля, таким образом, приходится около 500 долларов в год».