Трава - его изголовье - [24]

– Спасибо. Поговорим утром.

Кондо поклонился и молча вышел.

– Кто это? – потребовал ответа отец. – Почему он не обратился ко мне и не спросил моего мнения и позволения?

– Кондо служит мне, – сообщила Каэдэ.

– Если это один из людей Араи, то я не потерплю его в моем доме.

– Я же сказала, он служит мне. – Каэдэ теряла терпение. – Мы заключили союз с господином Араи. Он контролирует большую часть Трех Стран. Он наш правитель. Вы должны смириться с этим, отец. Йода погиб, и все изменилось.

– Значит ли это, что дочерям теперь дозволено дерзить отцу?

– Аямэ, – позвала Каэдэ служанку. – Проводи отца в комнату. Сегодня он будет ужинать у себя.

Каэдэ не стала выслушивать протесты и впервые в жизни повысила на него голос:

– Отец, я устала. Поговорим утром.

Аямэ взглянула на нее так, что Каэдэ отвернулась.

– Делай, что я велю, – хладнокровно приказала она, и служанка послушно увела отца.

– Вам следует перекусить, госпожа, – сказала Шизука. – Садитесь, я принесу ужин.

– Проследи, чтобы всех накормили, – ответила Каэдэ. – И закрой ставни.

Потом она долго лежала, вслушиваясь в шум дождя. Домашние и солдаты разместились под кровом. Все были накормлены, хоть и скудно, и, если верить Кондо, находились в безопасности. Каэдэ вспоминала события дня, думала о проблемах, которые надо решить: об отце, о Хане, о запущенном имении Ширакава, о домене Маруяма. Как же потребовать и сохранить то, что принадлежит ей по праву? Как жаль, что она не родилась мужчиной. Ради сына отец сделал бы все что угодно.

Каэдэ знала, что обладает неженской жестокостью. В замке Ногучи она, не задумываясь, заколола ножом стражника, а Йоду убила намеренно. Каэдэ решила, что никому не позволит раздавить себя, и приготовилась сражаться до конца. Она вспомнила госпожу Маруяму. К сожалению, мне не довелось узнать вас лучше, думала Каэдэ. Я не успела многому научиться. Простите, что причинила вам боль. Если бы только я могла быть с вами откровенной. Каэдэ словно увидела перед собой красивое лицо, услышала ее голос: Вверяю тебе мои земли и мой народ. Заботься о них.

Я позабочусь, пообещала она. И не подведу вас.

Каэдэ страдала от нехватки знаний, но это можно исправить. Она твердо решила научиться управлять имением, общаться с земледельцами, командовать воинами и вести их в бой – всему, что продолжатель рода постигает с рождения.

Отцу придется помочь мне, думала она. Довольно ему думать только о собственных несчастьях.

Ее вдруг охватил страх или стыд или и то и другое. Во что она ввязывается? По силам ли ей это? Может, она околдована или проклята? Наверняка ни одна женщина еще не мыслила, как она. Кроме госпожи Маруямы. Беспрестанно повторяя свое обещание родственнице, Каэдэ наконец заснула.

Утром она попрощалась с людьми Араи, велев им не задерживаться. Они с радостью отправились в путь, рассчитывая присоединиться к военным действиям в Восточном Крае до наступления зимы. Каэдэ с облегчением рассталась с отрядом Араи, ведь прокормить такую ораву здоровых мужчин – нелегкое дело. Потом она распорядилась привести в порядок сад и заняться уборкой дома. Покраснев от стыда, Аямэ призналась, что у них нет денег, чтобы заплатить работникам. Почти все фамильные драгоценности и сбережения клана Ширакава пропали.

– Придется взяться за дело самим, – сказала Каэдэ, и когда работа начала спориться, отправилась в сопровождении Кондо на конюшню.

Восторженный молодой человек с почтением приветствовал хозяйку дома. Амано Тензо когда-то приезжал с отцом в замок Ногучи. Теперь ему было около двадцати, но Каэдэ знала его еще ребенком.

– Хороший конь, – сказал он, выводя и седлая Раку.

– Это подарок сына господина Отори, – ответила она, гладя коня по гриве.

Амано засиял лучезарной улыбкой:

– Лошади из конюшен клана Отори славятся выносливостью и прекрасным чутьем. Говорят, они способны без устали скакать по затопленным лугам, и сам речной дух им покровительствует. С вашего позволения, мы отведем коня к нашим кобылам, чтобы в следующем году появились жеребята.

Каэдэ пришлись по сердцу его прямодушие и словоохотливость. По сравнению с остальной территорией, конюшня находилась в наилучшем состоянии, хотя помимо Раку, гнедого жеребца Амано и четырех коней команды Длиннорукого, в ней оставались только три боевые лошади, уже старые, а одна даже хромая. Навес крыши украшали черепа коней, ветер свистел сквозь пустые глазницы. Каэдэ знала, что существует обычай таким странным способом защищать и успокаивать животных, но ныне мертвых оказалось больше, чем живых.

– Да, очень скоро нам понадобятся лошади, – сказала она. – Сколько у нас кобыл?

– Всего три.

– Можно купить еще до зимы?

Амано приуныл:

– Война, голод… нынешний год принес много бедствий для Ширакавы.

– Я хочу осмотреть имение, – заявила она. – Поехали вместе.

Раку поднял голову и навострил уши. Казалось, он всматривается и вслушивается. Жеребец радостно заржал, когда приблизилась Каэдэ, но продолжал глядеть вдаль.

– Полагаю, он скучает по хозяину, – отметил Амано. – Пусть это вас не беспокоит. Он приживется у нас и справится с тоской.

Каэдэ похлопала по светло-серой гриве. «Мне тоже его не хватает, – прошептала она. – Справимся ли мы с тоской?» Каэдэ почувствовала, как укрепляется связь между ней и конем.