Трасса смерти - [7]

Четыре дня подряд мы вставали ранним утром в четыре часа, чтобы поймать самое начало восхода, этот золотой свет над горизонтом, который так чудесно смотрится на пленке, а затем примерно девяносто восемь процентов дневного времени сидели и ждали, пока специалисты разберутся с отснятым материалом. «Опять у нас Марго получилась выше, чем Форрест. Мартин, у тебя не найдется какой-нибудь подставки для мистера Эверса?» Часы и часы ожидания, потом камера жужжит двадцать секунд — и снова многочасовое безделье.

После четырех дней такой работы у меня родилось ощущение, что я попал в какое-то дурацкое шоу, а мы с Мэгги все продолжали и продолжали штамповать кадры для прессы и рекламы. «Вот Марго и гонщик „Формулы-1“ Форрест Эверс садятся в лимузин и выходят из него, вот они шумно веселятся в дискотеке, вот неотрывно смотрят друг другу в глаза в каком-то кафе, вот вместе прогуливаются, а вот валяются на песке на пляже». Клише за клише. Для службы связи с общественностью сюжет был таков: одна из самых желанных в мире женщин повстречала меня на гонках «Гран-при» и влюбилась. Некоторые из снимков Мэгги — простите, Марго — были использованы для рекламы, но большинство наших совместных фотографий было разослано в журналы для мужчин и газеты по всему свету за неделю до начала «Гран-при» в Южной Африке вместе с фальшивой историей, описывающей жаркий роман и мощь магического зелья под названием «Формула-1». Лучшие снимки использовались в рекламной кампании, которая разразилась на страницах газет за неделю до «Гран-при».

После того как меня целую неделю толкали, передвигали, гоняли с места на место и снимали, я был рад встретиться в аэропорту с командой «Джойс» — узкоплечим большеголовым Филом с неизменной волосяной накладкой и Сьюзен, впечатляющей своей деловитостью, а в данный момент находящейся явно в хорошем настроении, она одарила меня теплой милой улыбкой.

— Что ощущаешь, когда занимаешься любовью с женщиной, которая выше тебя ростом, а, Форрест? Она устраивается на тебе сверху или ты становишься на стул? — нежно поинтересовалась Сьюзен.

Вслед за ними из самолета вышел смущенный длинноволосый мужчина с тощей, как карандаш, шеей, торчащей из широкого ворота мятой гавайской рубахи дикой расцветки. Фил представил Алистера Бенкинса как нового специалиста по аэродинамике. Я подумал что это еще один симпатичный двадцатипятилетний технократ, внешне настолько вялый, что казалось, будто большую часть жизни он провел в спячке и настолько ослаб, что на сквозняке его до сих пор качает ветром. «Формула-1» всегда служила прибежищем странного вида беглецам с дальних оконечностей компьютерной науки и теоретической физики. Этот парень по натуре был застенчивым, но превращался в незыблемый утес, когда заводил речь о своей любимой аэродинамике.

Фил, стоя лицом ко мне и спиной к выездной дорожке, смотрит на меня с удивлением. Вот его нижняя челюсть отвисает, а глаза вылезают из орбит. Он пятится.

В Киалами до финиша не дошла ни одна машина. Хорошо, что мы могли хоть составить конкуренцию остальным. Я пробился на пятое место, еще до того как коробка передач начала выбирать скорость по своему усмотрению. В Бразилии мы выступили получше, там Рассел финишировал четвертым, а я пришел седьмым. И не по своей вине. Если хотите, я объясню, почему пришел после Рассела. Расскажу о потекшем амортизаторе, о фокусах гидравлики и что это такое, когда передок машины прыгает на скорости 170 миль в час. Я могу посвящать вас в свои проблемы до тех пор, пока вы не захотите послушать о Нале.

Лаля была моей очередной пассией, вернее таковой в изложении бразильской прессы, и оказалась поразительным созданием. Этакая мультяшка, состоящая из носа и губ, торчащих вперед грудей, тропической парфюмерии, блестящих ресниц и густых черных волос, свисающих до ее маленькой попки. Для Лали эмансипация женщины означала готовность заняться сексом где угодно и как угодно, как она мне и призналась при первых же наших совместных съемках.

На следующий день наш дуэт снимали в студии, лишенной кондиционера, и мы обливались потом, сидя на заднем сиденье такси, корпус которого распилили пополам для удобства съемок. Оператор заставил Лалю перекинуть ногу через меня, а мне пришлось уткнуться лицом ей в подмышки, где красовалась большая коричневая родинка и откуда несло вареным луком и вчерашним дезодорантом.

— Боже мой, это так возбуждающе! Я думал, что кончу! — воскликнул оператор. Пока ассистенты режиссера расставляли софиты, Лаля наклонилась ко мне и прошептала на ухо:

— Тебе нравится моя попка, Форрест? Сеньор Клемендес, министр культуры, трахал меня туда и говорил, что у меня самая лучшая копия в Южной Америке. Попробуй сам — и запомнишь навсегда.

Я уклонился от этой сомнительной чести и, все еще уткнувшись в подмышку, ответил:

— Не сомневаюсь, что твоя задница великолепна, но, к сожалению, из этого ничего не выйдет, потому что я обручен с моей подружкой в Англии.

Маленькая святая ложь. А она ответила:

— Ну и что, натяни прочную резинку, и никто ничего не узнает. Заплатишь долларами, я с тебя возьму только три сотни. У тебя есть наличные?