Транзит: Звёздная Гавань - [22]

— А? — разочарованно развёл руками Ганкер. — Ведь это… почему? Всё не то! Не то! — с последующим возражением, ногою разламывая случайную амфору с рассыпающимся из неё сокровищем. — Где карта, где хоть что-то? Одни глупые безделушки. — Ганкер ещё раз влупил по одной из ваз. — Что они тут прятали, бесполезные сокровища?

Затрещали звонкие поступи, как бег по кругу, сужаясь сверху зала к низу, десятками ножек уваливаясь с потолка на Ганкера, рухнул паук.

Отнюдь не живой, как механизм, сотканный из грубых неотёсанных частей, на основе полусогнутых ног, удерживая ими блюдце подобное основание, коим мостилась башенка.

Головная часть механизма развернулась, дойдя по своему обороту к Адену и щёлкнув, от треснувшего угловатого объектива лья красный свет.

Нижняя часть корпуса отодвинулась вверх, вместе с прорезанными приёмниками показалась линия дрожащей волны книжного экрана.

Заволновавшись с экрана ею, из прорезей полился отвратительный вопль и вой, окончив, двинувшись, как бы требуя ответа, лишь спровоцировав от боли на крик поваленного массой машины Ганкера.

Перебирались различно-возможные тембры, после невнятной чехарды зазвучав тихим дуновением, звонким и сублеричным языком, пока не проскользнув, послышалось слово — «это».

— Это? — Аден притормозил машину. Выполняя поворотные движения руками, стараясь спровоцировать отмотать назад к тому моменту.

— Не говори с этим! — закричал Ганкер, но под усилиям упёршийся в плечо и бок ноги машины, замычал, прикусив губу.

Исполнив скудный писк, из объектива машины излился лучь.

Растёкшись широким диапазоном, ложась сетью с головы до ног Адена и испарившись.

Мужским, но грубым голосом полилась речь:

— Вы, не создатели. — с голосом мигал обьектив и судорожно билась волна на экране. — Но, знаете язык. Визит последнего строителя, зафиксирован семьсот девяносто шесть лет, пять месяцев, двадцать дней, восемь часов, тринадцать минут, пяти секунд до этого. Ваша цель? — отчитавшись, был поставлен вопрос.

Аден не чувствовал страха, более того, в этом месте пред древним устройством, ощутив дольку свободы, делая шаг к неизвестности и не раздумывая отвечая:

— Получить ответы.

Подобрав в себя часть ног, машина преобразилась в подобие стационарного терминала, испустив объективом синий луч в сторону саркофага.

Оттопыривая крышку с места захоронения, заместо погребённого тела или спрятанных богатств, внутри, одна за другой включались лампочками многочисленные считывающие датчики.

Изнутри выдвинулся стол с браслетными захватами, для головы и рук.

Струйка волны на экране терминала заколебалась:

— Три верных вопроса миротворения, познав тайны естества и получив ответ.

С невидимой силой, самостоятельно ноги Адена зашагали к столу.

Руки сами втянулись в захватные обручи, туго затянувшись вместе о нижние захваты для ног.

В надежде не потерять весь контроль Аден отчаянно задвигал шеей, пока дополнительный охват не защемил виски, фиксируя, плотно прижимая шею к изгибчатыми кольцам.

К подставленному у глаз терминалу, отпечатались множественные символы, без промедления не оставляя свободного места, усеяв пространство экрана, грубым мужским голосом, переводя незамысловатый текст.

«Жизнь — материя, совокупности процессов, в высшей форме данного существования. Из: носителей, свойств, реакций».

Являясь утверждением, древняя машина запросила ответ, откинув возможность всяческих рассуждений и подробных объяснений, коих жаждал Аден.

— Я не понимаю! — прокричал Аден.

От крика к его голове устремились две пилы, предупреждающе останавливаясь в нескольких сантиметрах у области лобных долей.

Аден в страхе сглотнул.

— Возможны три ошибки. — оповестила машина. — Ответ.

Адена поразили истеричные мысли, в безумной пляске, вычерпывая из никчёмной черепной коробки память, с обрывками воспоминаний.

Он вспомнил детство, взросление, рабский быт, со страшными картинами чумы районов Люмпенов: в пятнах поражённых домов, больных замотанных тряпьём, во время холода греющихся над кострами из тлеющих к счастью давно почивших.

Он мог бы рассказать, о чём-то другом: сокровенной тайне, о недавней краже с хозяйского стола, о том, как он пренебрегал законами «единения» или связавшись с «этой» компанией Горгоны, но жизнь… «подумал Аден», с ней настоящей, он никогда так и не был знаком.

Это неведомое слово, так ни разу неиспытанное.

Прожигавши жизненную роль, от часа к часу, по сугубо механическим указания, следовавши бесчисленными инструкциям от заглавия и последней строчной буквы.

Как идеальный работник, счищающий пылинки там, где их быть вовсе не могло.

Жизнь — в целом представил себе Аден, что если в этом понятии и нет никакого смысла.

В плане, лишь недолгий промежуток, своего рода продолжительная болезнь.

Длящаяся от первого вздоха, радостного смеха родителей и до отчаяния в предсмертном затемнении ярких глаз.

Что, если жизнь — это личность. Жизнь — это Я — крикнул Аден.

Посчитав за ответ, пилы завертелись, став чуть ближе.

Значит не так — чувствуя вьющую от стали смерть промелькнула у Адена мысль.

Жизнь — это движение, потому-что без него всё гибнет.

Величественный план, архитектура, замысел, создающий живое.