Трансплантация - [16]

— Мой Коля Гуреев! — шепчет старушка.

Санитар сочувственно вздыхает и передаёт конверт старушке.

— И вот подпись, видите? «Передать жене». И смотрите — последнее, что он успел на этом свете сделать, — зачеркнуть слово «жене» и написать «вдове». Сильный мужик. В одном только ошибся ваш Николай Гуреев. У него нет ни одного непораженного органа. Рак съел его целиком. Всего съел. Как говорится, без остатка.

— Дорогой мой Коленька. — Старушка нежно гладит волосы Гуреева. — Зато у тебя есть душа. Чистая, светлая, добрая. Никакая самая страшная болезнь ей не страшна. И душу свою ты завещал людям. И мне — твоей жене… вдове! Прощай, Коля.

Санитар увозит каталку с телом Гуреева. Старушка, крестясь и утирая слезы, провожает печальным взглядом мужа.

С громким неприятным скрипом открывается дверь операционной. Появляется еще одна каталка с покрытым простыней телом.

— Саша, сыночек мой! — Расталкивая опешивших санитаров, Нефедова бросается к каталке и, склонив голову, истошно целует простыню, прикрывающую тело сына.

Из операционной, снимая на ходу маску, выходит усталый хирург. Запачканный кровью халат, сверкающая белизной шапочка. К Кольцову подходит главврач. С профессионально напускным сочувствием окинув взглядом рыдающую над телом сына женщину, Лисин кивает головой в сторону операционной.

— Как пациент наш? В порядке?

— Пациент в порядке, — неожиданно улыбается Кольцов. Светло и по-доброму. — В полном порядке! Гарантирую!

Санитары пытаются оторвать женщину от каталки. Но это им никак не удается. Простыня чуть спадает с покойного, обнажая ноги… в разноцветных носках. Один носок красный, другой ядовито-зелёный.

— Кстати, сердце у Маракина, и вправду, великолепным оказалось. Сто лет простучит. Можете мне поверить! Прощайте! — Сергей Иванович Кольцов уходит, тихо прикрыв за собой дверь.

Очень тихо. Без скрипа. Без стука. И поэтому все слышат мальчишеский слабенький голос из операционной: «Мама!»

Вместо эпилога

Из местных телевизионных новостей: «…как стало известно информированным источникам, против мэра района Кручилина возбуждено уголовное дело. Ему инкриминируется причинение вреда здоровью при совершённом им ДТП и неоказание помощи пострадавшему. Кручилин снял свою кандидатуру на выборах в мэры. Таким образом, в избирательные бюллетени будет внесена только одна кандидатура — представителя „Единой России“ Сергея Ниловича Барасова. Напоминаем, что выборы состоятся уже в это воскресенье. Все участки будут открыты с восьми часов утра до двадцати часов вечера. Призываем всех жителей района выполнить свой гражданский долг. До встречи на избирательных участках».

Чижик-пыжик

К алкоголю Денис был равнодушен, но поддержать хорошую, добрую компанию никогда не отказывался. Он полагал, так у них издавна в роду было принято. Отец Дениса и, насколько он помнил, дед, хотя и очень любили принимать гостей и устраивать званые вечеринки по любому подходящему поводу, на которых не пропускали ни одного тоста, тем не менее, никогда не теряли контроля над собой, становились весёлыми, остроумными и улыбчивыми, но пьяными не были никогда. — Если человек не пьёт, значит, он не доверяет самому себе, — любил повторять дед, разливая уважаемую им «Столичную» по рюмкам. — Водочка льётся — человек смеётся! — добавлял он обычно уже менее философское и очень заразительно смеялся. Лишь один раз Денис видел их по-настоящему пьяными, пьяными до полусмерти, лежащими в тёмных костюмах с тёмными галстуками на диване, а рядом на столике в траурной рамке стояла фотокарточка мамы Дениса. Отец потом долго не мог себе простить, что оставил сына одного в эти тяжёлые минуты, и после похорон мамы ровно год не пил вообще, даже пиво.

Денис же поклялся себе не напиваться ещё в первом классе, когда во время зимних каникул отец впервые взял его с собой в командировку в Москву.

Ехали «Красной стрелой» в шикарном двухместном купе, и, хотя было поздно и есть не хотелось вовсе, отец, дабы окончательно поразить сына, повёл Дениса ужинать в вагон-ресторан. Усевшись за столик, отец сразу уткнулся своими толстенными очками в меню (у него уже тогда было плохо со зрением), а Денис обратил внимание на весёлую и несколько необычную компанию напротив их с отцом столика. Чуть позже, услышав английскую речь, он понял: это иностранцы. Центром их внимания был красивый молодой человек, русский, по всей видимости, переводчик. Они называли его Димой. Одет Дима был в изящный серый костюм, рубашку какого-то особого светло-стального цвета, точь-в-точь как прядь седины в его ухоженных волосах, вместо галстука — синяя бабочка.

Все иностранцы с восторгом и трепетом слушали переводчика, весело хохотали над его шутками, чуть ли не с любовью смотрели в его большие голубые глаза. Курил он тонкие, с золотистым ободком сигареты и умудрялся успевать что-то очень интересное рассказывать сидящим за столиком иностранцам, и разливать женщинам шампанское, и говорить с официантом, и давать всем желающим прикурить от своей маленькой блестящей зажигалки, которая одновременно с огнём наигрывала мелодию песенки «Чижик-пыжик», что также вызывало бурную радость компании.