Трансперсональный проект: психология, антропология, духовные традиции Том II. Российский трансперсональный проект - [21]

Для Толстого человек был ценен, независимо от того, к какой общности он принадлежит, верующий он или неверующий. Во всех общественных отношениях он выделял такие, которые давали возможность человеку почувствовать себя прежде всего человеком. Именно их ценил и считал важным условием для будущего.

Л.Н. Толстой рассматривал вопрос о смысле жизни. «Для решения этого вопроса одинаково недостаточно приравнивать конечное к конечному и бесконечное к бесконечному», надо выявить отношение одного к другому. Следовательно, вопрос о смысле жизни шире охвата логического знания, он требует выхода за рамки той области, которая подвластна разуму. «Нельзя было искать в разумном знании ответа на мой вопрос», – пишет Толстой. Приходилось признать, что «у всего живущего человечества есть еще какое-то другое знание, неразумное – вера, дающая возможность жить».

Толстой приходит к выводу о том, что вопрос о смысле жизни есть вопрос веры, а не знания. В философии Толстого понятие веры имеет особое содержание, не совпадающее с традиционным. Это – не осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом. Понятие веры в толстовском понимании совершенно не связано с непостижимыми тайнами, неправдоподобно чудесными, превращениями и иными предрассудками.

Из произведений Толстого вытекает вывод: смысл жизни не может заключаться в том, что умирает вместе со смертью человека. Это значит: он не может заключаться в жизни для себя, как и в жизни для других людей, ибо и они умирают, как и в жизни для человечества, ибо и оно не вечно. «Жизнь для себя не может иметь никакого смысла… Чтобы жить разумно, надо жить так, чтобы смерть не могла разрушить жизни». Говоря современным языком трансперсональной психологии, смысл жизни – в трансценденции для того, чтобы постичь Бога в себе [268].

Несмотря на полнейший контраст в осмыслении сущности христианства, в особенности в понимании самого Христа, и Достоевский, и Толстой исповедовали общие принципы этического индивидуализма, который стал знаменем всего «русского духовного ренессанса» конца XIX – начала XX века. Взгляды обоих были насквозь пронизаны экзистенциальными идеями: глубокой заинтересованностью проблемой существования человека, поиском решения вопроса улучшения его жизни (будь то через «новую» религию Толстого или стремление к идеалу «Всечеловека» Достоевского). И не случайно при этом великие писатели-философы (и, по справедливости сказать, экзистенциалисты) рассматривали человека в соотношении его с религией.

Религия – проводница связи человека с миром и другими людьми, без ощущения подобной связи не может жить человек, если он человек разумный. Кроме того, религия устанавливает отношения человека к целому, «которого он чувствует себя частью и из которого он выводит руководство в своих поступках». Религия позволяет человеку ощущать себя во Вселенной и в ее бесконечности, а в связи с этим – и свою цель жизни: это «такое установление человеком отношения к бесконечному, которым определяется цель его жизни». Религия, таким образом, помогает ощутить причастность к единому, целостному миру, Вселенной.

Таким образом, мы находим у Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского такие признаки трансперсонализма, как онтологический оптимизм, гуманизм, их веру в человеческие возможности [135].

10. Воззрения А. Белого

За внешней противоречивостью и даже эклектизмом мировоззрения Андрея Белого (сам он характеризовал его как «плюродуомонизм»), за контроверзностью и непоследовательностью его высказываний скрывается стремление к целостному, конструктивно-творческому («антидеконструктивистскому»), диалектическому видению мира, к Истине, в которой противоположности (частичные истины) были бы гармонически согласованы – «ритмизированы», но не «сняты» в гегелевском понимании слова; установка – чрезвычайно плодотворная для развертывания творческого процесса и перспективная в плане становления такой дисциплины, как философия культуры [18,19,20].

С этой установкой прямо соотносится трактовка Белым «Символа» (с прописной буквы – в противовес «символу» со строчной, символу – художественному образу, который, в понимании Белого, близок, с одной стороны, к мифу, а с другой – к метафоре) – как единства, «соединения чего-либо с чем-либо». Символ, по Белому, «связывает бессловесный незримый мир», который роится в бессознательной глубине моего личного сознания, с бессловесным, бессмысленным миром, который роится «вне моей личности», в результате чего создастся некий «третий мир», подлинная осмысленная реальность. То есть акт символизации для Белого – это акт внесения смысла в мир, акт творчества, которое для него стоит выше познания, реализуемого по кантовской схеме. В конечном счете теория символизма Белого предстает как эпохальная культурологическая утопия, которая органически вписывается в утопический проект русской историософии – проект пересоздания всего мироздания, осуществив который человек смог бы сравниться с самим Творцом, отменить законы природы и истории, объявить о начале «нового неба» и «новой земли». Соответственно и у искусства, согласно эстетическим представлениям Белого, отсутствует собственная цель и собственное содержание: цель искусства – «пересоздание человечества», его приуготовление к грядущей эре «богочеловечества». Тогда же Белый связывает назначение «нового искусства» (символизма) с «новой религиозностью», допуская, что искусство может быть познанием особого рода – «познанием религиозным», цель которого – обнаружить во временном – вечное, в событиях – символы иного, т.е. их смысл [20].