Трансгалактический Моджо-тайп - [7]

Джетро-Талл, курортная планета-офшор. «Д.Д.»

Итак, я позорно отступаю в кондиционированный тыл моего номера. Аккуратно, стараясь не хлопать, закрываю дверь. Абигейл еще спит, и полосы солнечного света тянутся сквозь жалюзи к ее обсидиановым бедрам. Она прекрасна, а я не так уж безнадежен.

Я подхожу, и нежно целую ее в плечо. Абигейл поджимает губы, но не просыпается.

У нас еще сутки. Потом она сядет на межсистемник, закроет глаза, вот так же, как сейчас, и улетит на родную Гермиону. А я вернусь к себе на Бахрейн, в уединенный отшельничий бунгало прямо в центре оазиса, который зеленым клинком пробивает сердце пустыни. Ее ждут новые поиски, меня – серия статей, потом, кажется, съемки фильма об этом полете, потом книга, которую я пока еще даже не начал писать. Но мы – она и я – мы не заглядываем так далеко вперед. У нас еще целые сутки…

Я поднимаю с пола ее китель и аккуратно вешаю на спинку стула. Потом тихо выхожу из спальни «Д.Д.».

Блок «Д.Д.», часть каждого из отелей Ревущего Медведя. «Д.Д.» – значит «для друзей». То есть для меня, для Молчащей Совы и еще пяти-шести человек во вселенной. Эти номера почти никогда не сдаются обычным клиентам, разве что в дни каких-нибудь крупномасштабных мероприятий, когда сдаются по сходной цене даже чердаки с подвалами, а цена древней продавленной раскладушки взлетает до небес. Как, например, это случилось на последнем концерте Led Zeppelin, о чем я довольно подробно, хотя и несколько сумбурно написал в рассказе «Если вы это слышите».

В гостиной я наливаю себе новую порцию «Шарпа». Я рано начал, а значит останавливаться уже нет смысла.

«Д.Д.» на Джетро-Талле выполнен в старом колониальном стиле. Стены из пластика под дерево, такого же цвета жалюзи и чучело медведя в углу. Тут даже есть ружье на стене и рога в качестве вешалки для шляп. Да что там, здесь есть даже пустая корзина для зонтиков, выполненная в виде ноги слона. Чем-чем, а странным вкусом Ревущий Медведь мог похвастаться всегда. Даже в те дни, когда носил майку с портретом Хендрикса, бусы из вишневых косточек и прическу «Генг-Бенг Пати».

Мне надо закончить статью, дедлайн уже скалит свои желтые от кофе клыки из всех отражающих поверхностей. Но Господи Иисусе, это же Джетро-Талл, здесь не работают, на этой планете все сделано таким образом, чтобы вы забыли о том, что вообще когда-то работали. Работать, вкалывать, пахать, гнуть спину, мотыжить, горбатиться, пыжить шахтера, стаханить, гондурасить? Нет, не знаю! И все же я миную гостиную, прихватив, впрочем, бутылку, и плетусь в кабинет. Он размером с нашу первую комнату в общаге, ту, где мы жили до того, как перебрались в дом Сигма-Кси. В нем есть стол, кресло и такой вентилятор на потолке, с огромными лопастями. Вентилятор – декоративный, украденный из любимых старых фильмов Ревущего Медведя, тех, в которых герои много курят, плачутся в жилетку бармену, а под конец уходят по взлетному поля аэродрома, провожаемые только дождем и джазом. Сдается мне, у Ревущего Медведя есть тайная пещера, как у супермена, в которой он хранит полную коллекцию земных фильмов, в которых хотя бы раз появляется подобный вентилятор на потолке. И готов спорить, каждая лопасть там отбрасывает длинную тень.

Кроме того, на стене в кабинете висят куски металла, сильно подпорченными коррозией. Но о них позже.

Я падаю за стол, делаю солидный глоток «Шарпа», позволяю себе мгновение блаженства с зажмуренными глазами, и приступаю за работу.

Поисковый рейд эскадры Дальней Разведки. Борт флагмана дальней разведки «Месть Королевы Анны»

Проходя по одному из многочисленных коридоров флагмана, я решаю заскочить в туалет. И первое что вижу при входе, лицо с уже знакомыми мне признаками фатального кризиса личности. Прямо в зеркале. Мое лицо. Это слегка портит мне настроение. «Ну-ну, – говорит мне внутренний голос, – нет причин расстраиваться. Во-первых, ты никогда не проваливал тест на пригодность к дальней разведке. Как ты мог его, черт тебя побери, провалить, если ты даже не пытался его сдать. И, во-вторых, кризис личности необходим писателю, как перманентная опция».

Я пытаюсь брыкаться, и говорю, что я вовсе не писатель, а репортер-блогер.

«Но ведь ты всегда мечтал стать писателем, – говорит мой внутренний голос. – Ты на верном пути! Кризис личности у тебя уже есть, осталось написать книгу».

Настроение мое портится окончательно, и я торопливо выбегаю из туалета, так и не сделав того, зачем туда шел.

Я иду, и справа от меня бежит красная пунктирная линия со стрелками, показывающая, что именно в этом направлении надо бежать, в случае, если флагман начнет гибнуть. А по другой стене бежит в противоположном направлении пунктирная линия с синими стрелками, и я который день даю себе зарок узнать, куда она ведет, и который день забываю. Пока у меня только один вариант – это стрелочка для самоубийц. Типа: если корабль гибнет, а вы ни в коем случае не желаете быть спасенным, – вам туда.

Я миную двери в спортзал, потом двери в прачечную, и оказываюсь прямо перед дверями в одну из малых кают-компаний, каких на корабле то ли семь, то ли восемь.