Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века - [157]
Сотрудники комплексов убеждены, что важна не столько аутентичность места, сколько территориальная приближенность к местам памяти. Основой памятной топографии являются маршруты памяти с включением мест захоронений. Децентрализация — основная черта мемориальных комплексов. К примеру, мемориальный комплекс «Шталаг VI А» в Хемере включает в себя памятник перед территорией Зауэрландпарка, информационный мемориал в Зауэрландпарке и систему кладбищ>[1316].
Необходимо отметить, что память о советских военнопленных отражена также и в мемориалах, которые не являлись шаталагами, но для советских военнопленных эти концентрационные лагеря стали местом казни: Дахау, Заксенхаузена, Нойенгамме. Принудительные трудовые лагеря на территории Третьего рейха также использовали труд советских военнопленных, и сейчас в экспозициях мемориалов можно увидеть информацию, посвященную им (в Документационном центре бункера-укрытия подводных лодок «Валентин» (Гамбург), в Информационном центре Штадталлендорфа (Гессен)).
Основополагающим исследованием по истории шталагов и по сей день остается фундаментальная работа Кристиана Штрайта. Единственной публикацией в русскоязычных источниках является работа М. Ерина и Г. Хольного, содержание которой касается главным образом истории шталага Штукенброк-Зенне. Помимо региональных зарубежных историков, разработки и исследования проводятся под руководством Рабочего кружка Нижней Саксонии, Фонда «Саксонские мемориалы», Фонда Топографии террора, Федерального фонда проработки диктатуры СЕПГ. Следовательно, сохранение памяти о трагедии советских военнопленных финансируется как отдельными федеральными землями, так и федеральным правительством.
Свидетельства очевидцев и новые источники содержатся в таких краеведческих работах, как книга Карла Хюзера и Рейнхарда Отто о стационарном лагере 365/VI К Зенне-Штукенброк, исследование Ганса Германа Штопзака и Эберхарда Томаса о лагере VI А Хемер, монография Вернера Боргзена и Клауса Фолланда о лагере X В Зандбостель и, наконец, примечательный труд Йорга Остерло с обзором истории лагеря 304/IV Н Цайтхайн: его «значение велико уже потому, что до сих пор не существовало ни одной надежной работы о лагерях на территории бывшей ГДР»>[1317].
«Длинная волна»>[1318] проработки прошлого (1960—1990-е гг.) характеризуется активизацией граждан на местах. Например, работа над историей лагеря Цайтхайн началась в 1977 г. Средняя школа Вюлькниц получила от Общества германо-советской дружбы (DSF) заказ на «Исследование истории антифашистского Сопротивления в районе Цайтхайн». В сотрудничестве с советской средней школой № 21 в центре внимания оказался лагерь Цайтхайн. В результате в 1983 г. была опубликована брошюра «Сопротивление в лагере советских военнопленных Якобшталь в 1941–1945 гг.».
Современные экспозиции на местах бывших шталагов организованы согласно разработанным научным концепциям мемориалов и содержат репрезентацию страшной истории этих мест заключения и судеб узников. Каждый из шталагов был частью гигантской системы нацистских лагерей и выполнял функцию центра террора, эксплуатации и уничтожения. Одной из главных задач мемориалов является доказательство этого факта.
Мемориал «Зандбостель» предлагает следующие темы для раскрытия истории лагеря: военнопленные и структура Шталага X B; охрана и прием пленных; жизнь в лагере; военнопленные между расизмом и политическими расчетами; работа на немецкую военную экономику; заключенные концлагеря в Шталаге X B; освобождение и жизнь после войны. Видно, что в первых двух тематических областях авторы решили уделить внимание правовой и административной структуре системы шталагов и Шталагу X B, а также структуре военной администрации и охране лагеря — все это для приведения доказательств преступлений как части системы.
В Шталаге IX A содержались военнопленные почти всех стран — противниц нацистской Германии: поляки, голландцы, бельгийцы, французы, англичане, хорваты и сербы, советские военнопленные. С 1943 г. итальянские военные интернированные (IMI), а с 1944 г. американские солдаты были интернированы в лагерь Цигенхайн. С 1940 г. французы были самой многочисленной группой — в среднем около 32 тыс. зарегистрированных заключенных. Среди них был и будущий президент Франции Франсуа Миттеран>[1319].
Узники так называемого «русского лагеря» находились в особенно бесчеловечных условиях. Женевская и Гаагская конвенции о законах и обычаях сухопутной войны регулярно нарушались, но в результате контроля Международного Красного Креста военнопленным из западных стран были обеспечены достаточно приемлемые условия жизни в лагере. Они могли получать дополнительную поддержку за счет помощи, предоставляемой их семьями и Красным Крестом. Однако это не касалось советских военнопленных, которые гибли от голода, болезней и в результате жестокого обращения. Для них был создан особый режим. Согласно толкованию немецкого вермахта, Женевская конвенция якобы была неприменима к ним, поскольку И. В. Сталин не подписал ее. Таким образом, содержание конвенции было принято в извращенном виде. В соответствии с приказом № 270 Государственного комитета обороны, попавшие в плен считались «злостными дезертирами» и изменниками Родины. Советские власти отказались от инициативы Международного Красного Креста по оказанию гуманитарной помощи своим военнопленным. Некоторые отечественные историки считают, что советское правительство проявляло к военнопленным равнодушие, которое нельзя охарактеризовать иначе, нежели преступным
