Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века - [152]
Немецкий историк Ульрих Герберт напоминает, что на совещании 30 марта 1941 г. А. Гитлер проинформировал генералитет об одной из целей войны против Советского Союза — уничтожении большевистских комиссаров и коммунистической интеллигенции без привлечения военно-судебных инстанций. Это не вызвало никаких возражений. Более того, генералитет «был воодушевлен» расово-мировоззренческим характером будущей войны>[1265]. Р. Шмидт цитирует первый июньский выпуск «Информации для войск»: «Что такое большевики, знает каждый, кто однажды бросил взгляд в лицо красного комиссара. Здесь больше не нужны теоретические выкладки. Было бы оскорбительным для животных называть животными этих людей, принадлежащих большей частью еврейской культуре. Они воплощают адскую, бессмысленную ненависть ко всему человечеству. В лице этих комиссаров мы видим восстание недочеловека против благородной крови»>[1266]. В популярной литературе отмечается, что робкие попытки генералов, таких как В. фон Браухич и Ф. Гальдер, смягчить противоправные драконовские приказы Гитлера объясняются не принципиальным несогласием, а опасениями за воинскую дисциплину>[1267].
Превращение вермахта в сообщника нацистских преступлений немецкие авторы объясняют воинствующим антикоммунизмом офицерского корпуса, его коррумпированностью и «моральной неразборчивостью». Кроме того, германские генералы рассчитывали, что война будет скоротечной и оккупированная территория СССР быстро перейдет в ведение гражданских инстанций. Наконец, «низведение войны до уровня варварства было следствием господствующих условий и реакцией на них: огромные расстояния, пересеченную местность, нехватку персонала, продовольствия и материалов, стойкое и упорное сопротивление Красной Армии, ее жестокие методы борьбы и не поддающийся никакому контролю “второй фронт” партизанской войны»>[1268].
Особое место в ряду чудовищных преступлений гитлеровцев занимает заранее спланированная массовая гибель советских военнопленных. В популярной литературе фигурируют цифры, не вызывающие принципиальных споров в международном научном сообществе: во власти вермахта оказалось от 5,3 до 5,7 млн советских военнопленных, 3,3 млн из них «умерли ужасной смертью от голода, болезней, вызванных недоеданием, и холода» >[1269], а также погибли в результате сотрудничества немецких военных с карательными органами гитлеровского государства. Количество последних оценивается в 600 тыс. человек>[1270]. Жертвами «приказа о комиссарах» стали 10 тыс. политработников Красной Армии>[1271]. Львиная доля погибших приходится на период с лета 1941 г. до весны 1942 г.: из 3,35 млн (по другим данным, 3,7 млн) попавших в плен советских солдат в январе 1942 г. в живых оставались только 1,16 млн>[1272]. Уже по пути в лагеря военнопленных умирали десятки тысяч человек, а условия жизни в самих лагерях преднамеренно создавались такие, что «не оставляли большинству пленных никаких шансов на выживание»>[1273]. В одних случаях люди размещались под открытым небом и были вынуждены сами копать себе землянки, в других пленные красноармейцы находились в такой тесноте, что даже не могли отправить естественные надобности. Голод достигал такой степени, что отмечались случаи каннибализма. По разным данным, ежедневно умирали от 3–4 до 6 тыс. человек>[1274].
В популярной литературе поясняется, что причинами такого бесчеловечного обращения были как нацистская расовая идеология, так и экономические расчеты. «Брюквенная зима» 1916–1917 гг. в значительной мере способствовала ухудшению настроения немецкого населения в тылу во время Первой мировой войны, поэтому теперь приоритетом стало обеспечение Германии продовольствием. «Будет ли голодать остальная Европа, было несущественно», — пишет Й. Кершоу и цитирует запись совещания высших офицеров вермахта 2 мая 1941 г. о предполагаемой гибели десятков миллионов людей>[1275]. Только 31 октября 1941 г. Верховное главнокомандование вермахта издало директиву «Об использовании рабочей силы русских военнопленных для потребностей военной экономики», а позднее были несущественно повышены их продовольственные рационы. Для большинства попавших в плен красноармейцев эта переориентация нацистского руководства произошла слишком поздно, констатируют историки.
В изданиях системы гражданского образования показаны цели и механизм управления оккупированной советской территорией. Историки отмечают, что оккупационная политика Германии на Востоке принципиально отличалась от политики на Западе, где управление находилось в руках местных коллаборационистских правительств, рейхскомиссаров или военных главнокомандующих. В странах Западной и Северной Европы имели место нарушения международного права, но они не были проявлением систематической стратегии. Преступления совершали большей частью полиция безопасности, СД и Ваффен-СС, а вермахт иногда даже протестовал. В отличие от Западной и Северной Европы, Гитлер рассматривал Восток как «сад Эдема», источник гигантских сырьевых ресурсов, онемечивания собственности, а местных жителей приравнивал к американским индейцам, которые подлежали истреблению
