Трагедия адмирала Колчака. Книга 2 - [48]

¹  Характерно, что военные склонны были упрекать адмирала в противоположном — в том, что политика главенствовала у него над стратегией [Иностранцев].

²  Документы о боевой организации уральского пролетариата, приводимые Подшиваловым, скорее, напоминают инструкции по военной санитарии и никакого отношения к «опыту гражданской войны» не имеют.

³  Вряд ли какие-либо научные выводы можно сделать из «опыта», на который ссылается в одном из своих приказов ген. Белов, командовавший в 1919 г. в Сибири так называемой «южноармейской группой»: «Необходимо бить кулаком, а не растопыренными пальцами. Все сложные маневры... неосуществимы... Поэтому остается одно: собрать все силы в кулак и ворваться без оглядки в тыл противника» [Гай. Первый удар по Колчаку. С. 69].

⁴ Правда, оборону Самары Подшивалов считает образцом наиболее «беспардонных действий, какие возникали в период гражданской войны» [с. 117].

⁵  Не следует введению военных атрибутов придавать слишком большое значение. Мы имеем по этому поводу чрезвычайно яркое показание Колчака. «Сам по себе вопрос пустячный, — заметил эсер, допрашивавший адмирала, — но сделавшийся у нас, в русской действительности, "большим вопросом"». «Как вы лично относитесь к погонам?» — спрашивали Колчака. «Я лично относился положительно, мотивируя это тем, что это есть чисто русское явление... Я считал, что армия наша, когда была в погонах, дралась, когда она сняла погоны — это было связано с периодом величайшего развала и позора. Но должен сказать, — добавлял Колчак, — что у меня ни разу не возникал этот вопрос на фронте. Я видел одинаково безразличное отношение — иногда и погон достать нельзя... Я встречал солдат и офицеров на передовых линиях, одетых совершенно фантастически; где уж тут говорить о погонах [«Допрос». С. 160]. Важно то, что в Сибири никто этого установившегося быта не насиловал и что Колчаку никогда не приходилось обсуждать даже этого вопроса — «ни за, ни против». В найденных большевиками у Челябинска «записках» кап. Колесникова отмечается любопытный штрих: «Егеря просили сами погоны, шнурки и лампасы. Видно, что они любят это, а их держат в лохмотьях. Дайте денег, разрешение одеть... и будет дивизия — сила» [Борьба за Урал. С. 345].

⁶ По общему отзыву, это был «превосходный боевой артиллерист в мировую войну» [Болдырев. С. 64]. Брусилов отмечает личную смелость Ханжина, увлекавшую солдат и возбуждавшую к нему любовь и доверие [Мои воспоминания. С. 149].

⁷  Милюков ошибочно зачисляет в Северную армию воткинскую и ижевскую дивизии «редкой однородности и надежности» [Будберг]. Они сражались в «Западной армии», как и корпус Каппеля.

⁸  Оликов С. Дезертирство в Красной Армии и борьба с ним. С. 27.

⁹  Припомним, как в дни французской революции вся страна равнялась на Париж. В сущности, то же было и у нас в февральские дни и в октябрьские.

 Покойный царь успокоительно писал своей жене 9 сент. 1915 г.: «Петроград и Москва лишь две крошечные точки на карте нашего отечества» [Переписка. III, с. 329]. Но дело в том, что эти «крошечные точки» определяют политическую жизнь страны, как отметил в дни революции в своем дневнике ген. Селивачев [«Кр. Арх.». IX, с. 111]. Поэтому в свое время Ленин так настойчиво требовал захвата власти «сразу» и в Москве и в Петрограде. «Тогда мы победим безусловно и несомненно», — писал он в сентябре 1917 г. вдень «Демократического Совещания» [Собр. соч. Т. ХГѴ]. И он был прав. Во время революции тактика в Петрограде копировалась в провинции.

¹⁰  Для людей типа Троцкого французская революция только в этот период стала «великой» — величие ее в том, что Робеспьер не договаривался, а рубил головы [«1917 год». I, с. 224].

¹¹  Небезынтересные наблюдения можно сделать и при ознакомлении с дезертирством в Красной армии в период гражданской войны. Данные, приведенные в указанной книге Оликова [Дезертирство в Красной армии и борьба с ним, 1926], свидетельствуют о значительном проценте этого дезертирства (напр., 38% в июне 1919 г.). Очевидно, дезертиры из армии, созданной по классовому принципу, с исключением, по выражению Троцкого [Как вооружалась революция], эксплуататорских, паразитических, буржуазных и кулацких элементов, «голосовали сначала» не в пользу большевицкой власти. Конечно, здесь повинна лишь «темнота» крестьянской массы. Большевицкие любители статистики точно высчитали, что из миллиона (почти) официально зарегистрированных дезертиров осенью 1919 г. «злостных» дезертиров было 116 230 человек, остальные дезертировали «по слабости воли» [Оликов. С. 33]. Те же данные устанавливают, что дезертирство идет волною — оно растет при всякой победе противника (так было при наступлении Колчака, Деникина и при начале операций Врангеля). Бюрократическое измышление коммунистов создало даже особое учреждение — Центкомдезертир, функционировавшее с декабря 1918 г. Исследователь истории этого почтенного учреждения пытается убедить читателя, что коммунистам легко было оказывать воздействие на дезертиров — это дело безнадежно только для буржуазии [там же. С. 91]. В действительности мы видим, что не столько коммунистическая «политигра» (пропаганда), сколько прямое административное воздействие влияло на раскаившихся дезертиров из числа «слабых волею». В борьбе коммунисты не стеснялись методами воздействия — конфисковалось имущество, лишались навсегда дезертиры земельных наделов (приказ 25 апр. 1919 г.). Такие меры оказывались наиболее действенными — должен признать сам исследователь [там же. С. 53].