Трагедия адмирала Колчака. Книга 2 - [35]
С. 121]. Но отношения все-таки не налаживались, как видно хотя бы из сентябрьской записи Пепеляева: «Поведение Америки возмутительно. Она предъявила нам требование убрать Семенова, Калмыкова. Ген. Гревс (командовал американскими отрядами на Д. В.) задержал направленное нам оружие, за которое заплачено золотом»>56.
* * *
Чехи, французы, итальянцы, румыны находились под общим командованием ген. Жанена. Все славяне с приездом женевской миссии стали организовывать свои «национальные части». Жанен считал подчиненными себе и латышей и эстонцев>57. Эти «национальные части» не очень склонны были сражаться за Россию. «Поляков мало трогает, — свидетельствует Кенэ, автор мемуаров в «Monde Slave» под заголовком «L'ariere Siberien» (1926), — аргумент, что, сражаясь против большевиков, они сражаются против общего врага. В польскую армию они идут для того, чтобы избежать русской мобилизации» [XI, с. 332]>58. Получался нонсенс. Командующий союзными войсками не считал себя вправе двигать на фронт национальные войска без разрешения национальных правительств; а что могло сказать польское правительство, которое, по характеристике Масарика было решительным противником интервенции ввиду того, что усиление России могло только воспрепятствовать компенсационной политике Варшавы, стремившейся захватить Литву, Белоруссию и часть Украины [II, с. 53]>59.
Русская общественность с теплым чувством должна вспомнить попытку соорганизоваться в Сибири для помощи России со стороны югославян. С этой целью 9 декабря был созван в Томске специальный съезд, на который не явились только представители югославянского полка, состоявшего в частях чехословацкой армии [«Пр. Вест.», № 32]>60.
На съезде была произнесена речь о «великой, сильной России, которая поддержит всеславянскую федерацию, начало которой положило объединение Югославии» [«Отеч. Вед.», № 35]. Но значительны были не эти слова. Значительна была декларация и протест против недопущения на мирную конференцию представителей России, «нашей старшей сестры и исконной защитницы славянства». «Великая, ничем не заслуженная обида, — гласила декларация, — нанесена России и в ее лице всему славянству». Декларация говорила о «подвижнической борьбе лучшей части русского народа» [«Н. Заря», № 39].
Предложили свои услуги и карпатороссы. В сентябре их отправили на фронт, и здесь они были захвачены в плен>61.
* * *
Все войска, находившиеся под командой ген. Жанена, никакого реального боевого значения в деле борьбы с большевиками в период «диктатуры» адмирала Колчака не имели. «Когда русские офицеры, — пишет в своих воспоминаниях Уорд, — прочли в январских английских газетах о том, как чехи, итальянцы, французы и союзные войска нанесли поражение большевикам при взятии Перми, это вызвало на их лице только саркастическую улыбку. Ни один ни чешский, ни итальянский, ни французский, ни вообще какой-нибудь союзный солдат не дал ни одного выстрела>62 после того, как адм. Колчак принял на себя высшее командование. Необходимо отметить только одно исключение. Броневые поезда с корабля «Суффольк» под командой кап. В. Муррея «продолжали сражаться на Уфимском фронте до января 1919 г.» [с. 130]. Между тем, когда вы читаете иностранных мемуаристов, в большинстве случаев они поражают вас своей претенциозностью. И легко себе представить, что эта претенциозность в жизни должна была раздражающим образом действовать на непосредственных ее наблюдателей. Подчас мемуары становятся каким-то обвинительным актом некультурной и развращенной страны. К большей культуре предъявляются и большие требования. Между тем нетрудно было бы составить контробвинение — чего стоит, напр., одно закрытие владивостокского «Голоса Приамурья» за статью «Янки», которая не понравилась демократическим американцам, и арест редактора начальником международной милиции [«Сиб. Речь», № 203; телеграмма Сукина Сазонову у Субботовского. С. 125].
И росла не ксенофобия, о которой говорят Жанен, Рукероль и другие мемуаристы, а обостренное национальное чувство и действительное разочарование в помощи союзников. Общественные круги в Сибири остро ощущали заинтересованность союзников в «интервенции» [Дюбарбье. С. 124]. Помощь и с материальной стороны не была так уже жертвенна. Может быть, потому, что здесь правительствам постоянно приходилось считаться с «парламентскими выпадами» (письмо Маклакова 25 июля). При недостаточной помощи раздражали и претензии, которые казались необоснованными, напр. выработанный Соед. Шт. и Японией проект международного контроля над железной дорогой — «единственной линией сообщения с посланными в Сибирь войсками». Допускавший целесообразность такого контроля кн. Кудашев писал из Пекина 14 февраля (1919): «Всякое оправдание такого контроля отпадает, если интервенция прекратится или останется в настоящем неопределенном виде» [«Кр. Арх.». XXXVIII, с. 93].
За обострение национального чувства в период трагедии, которую переживала Россия, судить нельзя>63. Насколько было обострено это чувство в первые уже месяцы «интервенции», видно из рассказа Болдырева о том шумном успехе, который вызвала его речь на банкете в Челябинске 5 октября, когда он высказал то, что «хотелось сказать многим» в ответ на «заносчивость» в речах союзных представителей.
Вниманию читающей публики предлагается замечательный 7-томник. Замечателен он тем, что будучи изданный товариществом Сытина к 100-летней годовщине войны 12-го года, обобщил знания отечественной исторической науки о самой драматичной из всех войн, которые Российская империя вела до сих пор. Замечателен тем, что над созданием его трудилась целая когорта известных и авторитетных историков: А. К. Дживелегов, Н. П. Михневич, В. И. Пичета, К. А. Военский и др.Том второй.
Вниманию читающей публики предлагается замечательный 7-томник. Замечателен он тем, что будучи изданный товариществом Сытина к 100-летней годовщине войны 12-го года, обобщил знания отечественной исторической науки о самой драматичной из всех войн, которые Российская империя вела до сих пор. Замечателен тем, что над созданием его трудилась целая когорта известных и авторитетных историков: А. К. Дживелегов, Н. П. Михневич, В. И. Пичета, К. А. Военский и др.Том третий.
Согласно официальной версии, император Александр I умер во время путешествия по России от стремительно развивавшейся болезни. Однако если попытаться внимательно рассмотреть события в жизни императора и его взаимоотношения со своими приближенными, то картина складывается совершенно иная. В своей работе известный историк С. П. Мельгунов пытается ближе подойти к разгадке царской трагедии путем детального описания лиц Александровской эпохи — тех, с которыми он замышлял либеральные реформы, и тех, кто оказался его соратниками в период переоценки его взглядов.
Книга крупнейшего историка революции и Гражданской войны С. П. Мельгунова «Красный террор в России» является документальным свидетельством злодеяний большевиков, совершенных под лозунгом борьбы с классовыми врагами в первые годы после октябрьского переворота. Она основана на свидетельских показаниях, собранных историком из разных источников, но в первую очередь из печатных органов самой ВЧК («Еженедельник ВЧК», журнал «Красный террор»), еще до его высылки из СССР.Орфография и пунктуация оригинала.С. П. Мельгунов.
Историческое исследование известного русского историка посвящено Февральской Революции. Блестящая работа с источниками и бесценная возможность общаться с участниками исторических событий делают книгу интересной как для профессиональных историков, так и для любителей.Текст в старой орфографии по парижскому изданию 1961 годаOCR boomzoomer 2007-2008 г.
С.П. Мельгунов – самый крупный историк русского зарубежья, а может быть, и всей отечественной науки XX века по этим вопросам. До революции он являлся признанным авторитетом по истории русской церкви, прежде всего старообрядчества, сектантства. Под его редакцией вышли многотомные коллективные труды, составляющие гордость русской историографии: "Великая реформа 19 февраля 1861 г." (7 т.), "Отечественная война и русское общество" (6 т.), "Масонство в его прошлом и настоящем" (З т.). В 1913 году совместно с В.И.Семевским Мельгунов организовал крупнейший русский исторический журнал "Голос минувшего" и редактировал его на протяжении 10 лет (вышло 65 томов)
Главной темой книги стала проблема Косова как повод для агрессии сил НАТО против Югославии в 1999 г. Автор показывает картину происходившего на Балканах в конце прошлого века комплексно, обращая внимание также на причины и последствия событий 1999 г. В монографии повествуется об истории возникновения «албанского вопроса» на Балканах, затем анализируется новый виток кризиса в Косове в 1997–1998 гг., ставший предвестником агрессии НАТО против Югославии. Событиям марта — июня 1999 г. посвящена отдельная глава.
«Кругъ просвещенія въ Китае ограниченъ тесными пределами. Онъ объемлетъ только четыре рода Ученыхъ Заведеній, более или менее сложные. Это суть: Училища – часть наиболее сложная, Институты Педагогическій и Астрономическій и Приказъ Ученыхъ, соответствующая Академіямъ Наукъ въ Европе…»Произведение дается в дореформенном алфавите.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Волина «Неизвестная революция» — самая значительная анархистская история Российской революции из всех, публиковавшихся когда-либо на разных языках. Ее автор, как мы видели, являлся непосредственным свидетелем и активным участником описываемых событий. Подобно кропоткинской истории Французской революции, она повествует о том, что Волин именует «неизвестной революцией», то есть о народной социальной революции, отличной от захвата политической власти большевиками. До появления книги Волина эта тема почти не обсуждалась.
Эта книга — история жизни знаменитого полярного исследователя и выдающегося общественного деятеля фритьофа Нансена. В первой части книги читатель найдет рассказ о детских и юношеских годах Нансена, о путешествиях и экспедициях, принесших ему всемирную известность как ученому, об истории любви Евы и Фритьофа, которую они пронесли через всю свою жизнь. Вторая часть посвящена гуманистической деятельности Нансена в период первой мировой войны и последующего десятилетия. Советскому читателю особенно интересно будет узнать о самоотверженной помощи Нансена голодающему Поволжью.В основу книги положены богатейший архивный материал, письма, дневники Нансена.