Траектория - [7]

— Речь не о коллективе, а о тех, кто своей преступной небрежностью, своим отношением к должностным обязанностям ставит в опасность человеческие жизни.

— Придется решать вопрос с Дербеко,— серьезнеет Мизеров.

Почему же только с ним? Дербеко утверждает, что допустил Хохлова к работе без медосмотра по вашему указанию.

Мизеров приподнимается в кресле.

Он сказал, что именно я дал это указание?

— Нет, он так не сказал.

— Вот видите! — укоряет Мизеров.— Я такого указания не давал.

— Тогда кто же?

Борис Васильевич вздыхает, уныло смотрит на потолок, всем своим видом показывая, как трудно ему назвать фамилию.

— Омелин,— наконец говорит он.

— Почему же вы вчера умолчали об этом?

— Пожалел старика,— покаянно отвечает Мизеров,— Ему же на пенсию вот-вот... Не хотелось говорить, что он при мне велел прорабу допустить к работе Хохлова.

— Даже так? — удивленно распахиваю глаза.— Почему же не отменили распоряжение главного инженера?

Начальник управления становится похож на провинившегося школьника. Опустив глаза, роняет:

— Проявил слабость.

— И только?

— А что?! — Вскидывает голову Мизеров. Ничего уголовно наказуемого я не совершил! Руководящее работники несут ответственность лишь в случаях, когда они дали прямое указание произвести работы с нарушением техники безопасности. Не так?

«Меня голыми руками не возьмешь!» — читаю на лице Мизерова. Искренне сочувствую ему, он слишком мало знаком с работой следователя. Мы привыкли оперировать фактами, а они-то как paз и свидетельствуют, что в стройуправлении, которым руководит Борис Васильевич, отнюдь не все так благополучно, как ему хотелось бы представить. Будничным тоном интересуюсь:

— Вам известно, что на участке Дербеко рабочие употребляют спиртное и предлагают посторонним кафельную плитку?

Брови Мизеров а взлетают вверх, потом сдвигаются к переносице.

— Дербеко доложил. Материалы уже переданы в комиссию по борьбе с пьянством. А насчет кафеля, мне кажется, вы сгущаете краски. Перерасход, конечно, бывает, хороших специалистов мало, да и качество плитки оставляет желать лучшего. Но чтоб на сторону продавали...

Следующий вопрос заставляет Бориса Васильевича посмотреть на меня, как на назойливую муху.

— Зачем вчера посылал машину за Дербеко? — он на минуту задумывается и отвечает: — Производственные вопросы решали... План... Вот он про пьянку и доложил.

— А что не первый случай на участке — вам не известно?

— Мизеров бросает испытующий взгляд, неуверенно тянет:

— Н-нет...

— И Хохлов не обращался?

— Кажется, было какое-то заявление. Я дал команду рассмотреть, а кому — не помню...,

— Думаю, это будет нетрудно установить по книге регистрация входящей корреспонденции,— говорю я.

Из кабинета выходим вместе. Мизеров сообщает секретарю, что едет на совещание в трест, а я принимаюсь листать книгу регистрации. После недолгих поисков обнаруживаю, запись, из которой явствует, что заявление Хохлова поступило в управление за три дня до его гибели и было передано начальнику. Других отметок я не нахожу Я обращаюсь к невозмутимо поливающей цветы Семирамиде.

— Значит, у Бориса Васильевича,— отвечает она.

Из приемной спешу к главному инженеру.

В распахнутую форточку, клубясь, врывается морозный воздух, но в кабинете так накурено, что нужного эффекта просто нет. Вместо свежести — промозглый холод. Омелин предлагает стул. Проводит ладонью по бритой голове. Его маленькие тусклые глазки, скользнув по моему лицу, опускаются и начинают изучать листок перекидного календаря.

Несколько минут сидим молча. Поняв, что так можно просидеть весь день, спрашиваю:

— Федор Афанасьевич, вы мне ничего не хотите сообщить? О несчастном случае с Хохловым.

— Понимаю,— тихо отвечает Оделив.— С медосмотром моя вина.

— Пытаюсь перехватить его взгляд, но это не удается. Прошу:

— Расскажите, как все произошло.

— Так как-то... Не придал значения. Мы с Борисом Васильевичем сидели, пришел Дербеко, стал возмущаться, что из .института прислали людей, не прошедших медосмотр. Я ему сказал: пусть работают, потом пройдут... Вот и все...

— Вы понимаете, что должны нести уголовную ответственность?

Омелин проводит ладонью по голове, негромко произносит:

— Я готов ответить.

7.

Очень люблю ездить в троллейбусе, но только летом. Зимой же такое ощущение, будто ноги примерзают к покрытому изморозью полу. Народу в салоне не много, но все такие толстые, так старательно закутались в шубы и пальто, что совершенно негде повернуться, тем более все стоят, ни у кого нет желания садиться на прокаленные холодом сиденья.

— Товарищи пассажиры! — раздается бодрый голое водителя, спрятавшегося в тепле кабины.— Наберемся терпения! Лето не за горами!.. Следующая остановочка — «Магазин «Весна»! Здесь же расположены кассы предварительной продажи билетов на самолеты и поезда. Неподалеку цирк, в котором сейчас идет хорошая программа с участием лауреатов всесоюзных и международных конкурсов.

Притулившийся у пушистого от толстого сдоя инея окна мужчина в лохматой шапке и демисезонном пальто зло хмыкает:

— Распелся соловей.

Другие пассажиры весело переглядываются.

— Следующая остановочка — «Кафе «Мечта»! Желающие пообедать быстренько готовимся к выходу.