Траектория - [25]

— Вы были у Михаила? — вскидывает голову Данилов, потом, словно боясь показать свою слабость, отводит глаза и тихо спрашивает: — Как он там?

— Все в порядке... Старший школу заканчивает. На здоровье никто не жалуется… Михаил очень хотел вас увидеть, да не знает, как и где искать...

Про то, что Михаил Дементьевич очень хотел увидеть брата, я слегка привираю. Он мне этого не говорил. Но ложь моя во спасение: никогда не поверю, что из-за какого-то паршивого наследства на всю жизнь могут paccopиться родные братья.

Данилов громко вздыхает и, будто подтверждая правильность моей мысли, едва слышно произносит:

— Да... Надо будет летом смотаться в Шадринку...

— Так как выглядели те мужчины? — со спокойным настырством возвращает разговор в прежнее русло Павел.

— Выглядели? — Данилов задумчиво скребет подбородок. — Честно говоря, не приглядывался, не думал, что так выйдет... Ну, один помоложе, здоровый такой парень, лет тридцати, в штормовке, мордатый такой... Второй,— Данилов осматривает оперуполномоченного,— пониже вас будет...

— Павел, у вас какой рост? — негромко спрашиваю я, чтобы точнее отрезить в протоколе показания Данилова.

— Сто семьдесят два,— так же негромко отвечает он.

Надо же! Мне казалось, Паша Черный сантиметров на пять ниже меня, а выходит, это я ниже его на два. И почему мне всегда кажется, что многие мужчины должны немного подрасти?..

— Второй, значит, невысокий, кряжистый такой,— продолжает Данилов.— В чём одет был, я уж не припомню. Вроде постарше меня... А вроде и нет. Может, просто жизнь его больше побила. Всякое бывает. Одному, смотришь, тридцать, а выглядит на все сорок, а другой наоборот... Присели они. Сидим, ждем. Этот, что постарше, видать, не вытерпел, на кухню подался. Не успел вернуться, официанточка подлетает,— Данилов морщит лоб и, очевидно, памятуя о нашей просьбе не упускать даже малозначительных деталей, поясняет: — Чего они брали себе, забыл. А я рассольник заказал, котлету и двести граммов. Им тоже бутылку белой принесли. Сидим, молчим. Я под рассольник графинчик осушил, котлету жую. Ну, само собой разговор за жизнь зашел. С тем, что постарше, говорили, молодой-то молчал. Потом еще водки взяли. Я предложил повторить или они, сейчас уже и не припомню.

Но вот то, что я еще одно «второе» заказал, это точно... Короче, сидели до закрытия, пока выгонять не стали... Да-a... Набузгался тогда изрядно... Не это бы дело и денежки были бы целы, и голова. А тут — море по колено, гулять так гулять...

Данилов горестно покачивает головой. Но, похоже, Паша Черный не из тех, кто любит терять время на паузы. Он спокойно и настойчиво спрашивает:

— Вы о себе что-нибудь рассказывали?

— А что пьяный дурак рассказать может?.. Плакался... О ссоре с Мишкой из-за наследства. Теперь, говорю, совсем без родственников остался: пропади, искать никто не будет. А тот, что постарше, все жалел меня... Еще я спрашивал у них, где дом купить можно, почем они в Омске. А он говорит: дома разные бывают, денег-то хватит?.. Ну, я и давай хвастать, по карману себя хлопать. До таких лет дожил, а ума...

— Итак, вы вышли из ресторана...— напоминает Павел.

— Вышли... Ну, и всем, как водится, добавить захотелось. Откуда-то две бутылки водки появились. На улице же пить не станешь, да и стакана нет. Поехали куда-то на трамвае, к какому-то ихнему знакомому. В какой-то частный дом приехали, стали там пить. Хозяина уж и не помню, сумрачно было, по-моему, даже ставни закрыты были,— Данилов виновато смотрит на Павла.— Я уже объяснял: плохо помню. Первое время, когда в больнице очнулся, вообще ничего сообразить не мог, намять вышибло.

Отрываюсь от протокола, подбадриваю плотника:

— Но теперь-то память восстанавливается.

Данилов задумчиво соглашается.

— Это точно... В аккурат после ноябрьских пошел я на Казачий рынок за семечками. Я всегда их там беру. Своего-то огорода теперь нет, а вечером сядем с бабкой Марусей, хозяйкой моей, телевизор смотрим да лущим потихоньку. Так вот, семечки взял, вышел, прогуливаюсь. День как рай хороший был. Иду, глазею по сторонам, и словно в моей голове что-то проснулось. Вспоминать стал, будто здесь мы тогда с теми мужиками шли. Магазинчик деревянный, зеленой краской крашенный, трамвайные пути. Только в мозгах налаживаться стало, дед какой-то все попортил. Вывернул из-за угла, уставился на меня, губы трясутся, шапка на одно ухо съехала. Чего, говорю, глазеешь? А он перекрестился да как шарахнется в сторону. Ну, думаю, дед Кондрат совсем из ума выжил.

— Дед Кондрат?! — замираю я,

Данилов взмахивает рукой:

— Ну! Как увидел его образину, сразу привязалось — дед Кондрат. А откуда — ума не приложу. Недели две мучился, так ничего и не придумал.

— Зеленый магазинчик на улице Маршала Жукова? — уточняет Павел.

— Кажется, так она называется. Я же говорю, трамвай по ней ходит, Казачий рынок рядом. Если надо, могу показать. .

— Тимофей Дементьевич, давайте попробуем еще раз вспомнить; что произошло в доме и как вы оказались на проезжей части улицы Съездовской, — прошу я.

Данилов виновато разводит руками.

— Да разве же я не пробовал? Даже на улицу эту ходил. Бесполезно.