Традиции русской государственности и современность - [7]

Середина одиннадцатого века. Одиннадцатого века. Киевская Русь. Митрополит Илларион. Да? Митрополит -- глава Русской Церкви в рамках Константинопольской патриархии. Один из двух этнически русских людей, митрополитов киевской эпохи. Монах, потом митрополит. Пишет произведение "Слово о законе и благодати". Его проходят даже в школах. Это одно из первых классических произведений. Оно и художественное, и юридическое, и философское, внешнеполитическое, какое угодно. Да? И для меня всегда это была загадка. Еще несколько десятилетий назад русский народ был безграмотный. То есть не было христианства, не было, значит, азбуки, не умели писать, читать. И вдруг через несколько десятилетий рождается мыслитель, рождается человек, который, ну, как будто через тысячелетия увидел, куда Россия пойдет. Это совершенно удивительно.

Я не могу себе представить, и я не знаю ни одного аналога, во всяком случае, в русской истории. Ну, вы знаете, это произведение довольно простое. Он пишет о том, что есть разные варианты, так сказать, управления. Ну, я буду говорить сегодняшним, разумеется, языком. Общество. Есть закон, который руководит нами здесь, в жизни, но он не касается нашей внутренней структуры, поскольку он не лезет в душу. Исполняй закон и все нормально. На эту тему написано "Преступление и наказание" Достоевского. Да? Он хотел убить старуху, уже преступник. Преступник, когда уже убил. Вот, закон -- только если убил. Ну, есть благодать. Благодать -- это то, что нисходит, от Бога, но не на всех, поскольку, опять же, по христианской мифологии спасутся немногие. А на тех, на кого, снизойдет благодать, а неизвестно, на кого. Кто и стяжает. Это вещь такая, эксклюзивная, редкая, так сказать. Опять же, говоря сегодняшним, не очень красивым языком. И, видимо… Я пытаюсь реконструировать. Илларион задумался, как соединить. Потому что как-то и этого недостаточно, и то редковато для социальной жизни. И он вводит категорию "правда". Правда. Да, правда становится ключевым термином, который в себя включает отчасти и закон, и вот эти юридические начала. Включает в себя также и какие-то элементы, возможно, благодати, а также справедливости. Включает социальную справедливость, равенство и так далее. То есть, слово "правда". Термин "правда" нагружен огромными смыслами. Или, как говорят в науке, коннотациями. И, например, на английский, французский, немецкий это слово очень трудно перевести, поскольку там нету этих содержаний, этих коннотаций. И опять же, помните? Прекрасно, что свод русских законов в первое столетие существования России назывался "Русской Правдой". Да? То есть, это, как бы летало в воздухе. Мы также помним, например, что в начале девятнадцатого века один честолюбивый офицер, который хотел произвести в России революцию, написал произведение тоже под названием "Русская правда". Павел Пестель. Он думал, Россия будет жить. А в начале двадцатого столетия один честолюбивый политэмигрант назвал свою газету "Правдой". Да? Владимир Ильич Ленин. И она стала главной газетой двадцатого столетия. То есть этот термин на тысячу лет остался в России.

"Правда" -- ключевой термин русской политической культуры. А к чему я это говорю? А к тому, что наличие вот этого термина на наличие вот этого понятия, явления, в рамки которого укладывается русская культура, блокировало возможность права. То есть наши с вами предки строили государство правды. Где есть и справедливость, и равенство, и закон, и благодать. И все, что угодно. А вот европейские наши братья строили государство права. Ну, право, закон, который в их жизни ни на что особенно не претендует. Поэтому в нашей культуре и не возникло даже желания иметь право. Вообще, слово "право", в смысле юридическом, возникло в русском языке, когда его перевели с немецкого. Феофан Прокопович в начале восемнадцатого века. Да? Немецкое слово "дас рехт", "право", перевели на русский -- "право". У них тоже правая рука -- "рехт", и право и у нас так же. Да? То есть, это переводное, на самом деле, слово. То есть, наши предки даже не представляли, что есть право как основной регулятор социальной жизни, а есть правда. И этим объясняется склонность России к коммунизму, например. Поскольку это тоже попытка некой правды на земле. И это объясняет, почему так слабы наши суды. Почему так слаба, вообще, наша правовая система. Конечно, в русской истории можно найти какие-то другие традиции, которые можно квалифицировать как правовые. Но мы не будем сейчас об этом говорить. Нету времени. Но в целом вот это явление правды, еще раз вам скажу, заблокировало возможность развития России по каким-то правовым путям. Но я хотел бы сегодня на этом закончить нашу лекцию. На следующей лекции, завтрашней, когда мы соберемся, продолжить рассказывать о развитии русских политических институтов, об их традициях. Что сохранилось, что ушло. Спасибо.

Вопрос: Вы поставили в начале своего выступления, выставили одну такую позицию о том, что история российской государственности является властецентричной. Но, понимаете, если описывать через власть все остальное, -- собственность ли, отношения с Церковью ли, то получается, что ничего, кроме власти и нету. А если нет ничего, кроме власти, и все описывается через власть, то получается, что совсем ничего нету. Вот это первый вопрос. И второй вопрос. Вы говорили о том, что Москва является наследником Золотой орды, в этом смысле является улусом. Это, конечно, спорно. Но ситуация эта. Значит, ситуация сохраняется в том плане, что действительно, с того времени существует подавление верховным носителем власти всего остального населения. И что само-то население, распространяясь, колонизируя остальные территории, оно фактически бежало из этого центра. И устраиваясь на новых территориях, оно спокойно обходилось, какое-то, во всяком случае, время без государственной власти. И уже государственная власть впоследствии их догоняла. Вот что Вы по этому поводу думаете? Спасибо.