Тпру, бактерия! - [3]

Преподаватель побродил по залу и сел на узкий подоконник, тянувшийся вдоль решётчатой застеклённой стены. За ней находился цех — громадное помещение, заполненное прессами, транспортёрами, разнообразными станками. С потолка свешивались блоки и крюки, посередине цеха проходили рельсы и ленты сборочного конвейера. Фактически это был небольшой завод: получая заготовки и некоторые детали, он должен был без участия людей производить, например, электромоторы.

«Наверно, эта… стирающая головка сломалась, — рассуждал преподаватель. — Вот и остаётся кое-что в памяти…».

На подоконнике перед ним лежало несколько номеров многотиражки. Он машинально полистал их в поисках фельетона и наткнулся на очерк «Страж проходной». Корреспондент рассказывал о работнике охраны Вохрикове, кое-какие удивительные случаи с Вохриковым смахивали на победы телепатии. «Надо будет с ним познакомиться», — решил Колба-Воблов, складывая газету и пряча её в карман. Как человек науки, он считал своим долгом внести посильный вклад в дело энтузиастов-парапсихологов, храбро шагающих в неизведанное.

«В памяти много чего могло сохраниться, — продолжал он думать. — Нет, этой машине доверять нельзя! Она та-ак наруководит… Надо сначала прослушать ее память».

Он уже собирался изложить начальнице свои соображения, как вдруг с пола медленно поднялась толстенькая девушка в сером халате. Она ошарашенно смотрела на листок, который держала в руке. Потом она тем же взглядом обвела присутствующих и прошептала:

— Перевела… «Где можно встретить петухов? Когда они кричат?»

Воцарилась мертвая тишина. Усатый наладчик, высунувшийся из-за угла ЭВМ, засмеялся было, но, заметив всеобщее неодобрение, поперхнулся и уронил отвертку, которую затем долго поднимал.

— Чья программа? — тяжело уточнила Дисплей.

— Подшефного совхоза…

— Надо прокрутить долговременную память! — не выдержал преподаватель. — И это… забывательное устройство, наверно, износилось.

— Сняли уж мы, — пробурчал кто-то из-за электронных ящиков, — «забывательное устройство». В порядке оно.

Тем не менее Колба-Воблов рьяно взялся за дело. Программисты и разработчики под его руководством (правда, только номинальным) установили, что ближе всего в памяти машины лежат сведения о запасах сырья.

— Ага, — удовлетворённо сказал Колба-Воблов. — Теперь будет химическое задание.

Однако дальше оказалось что-то непонятное. Молодежь долго ворошила бумаги, потом программисты стали подозрительно глядеть друг на друга, и самый задиристый тонким голоском обвинил: «Небось, ты пропустил, Скаляр? Поищи у себя в папке!» — «Почему я? — защитился Скаляр, прозванный так, очевидно, за свои длинные зубы, которые действительно удобно было скалить. — Вон Правдюков у нас вечно…»

Колбе-Воблову не довелось узнать, в чем вечно бывает виноват Правдюков, — хотя вопрос был несомненно занимателен, ибо всё вечное, нетленное пробуждает в людях любопытство с замиранием. Подошла Диоплей и, уяснив суть беседы, сообщила:

— Это я проверяла некоторые цепи, обсчитывала поездку в Японию. Думала, пустим цех, возьму вместо премии командировку. У них там электроника развита.

Она смутилась. Вдобавок её цветастое платье и накрашенные губы вдруг показались неуместными в рабочей обстановке. Натянув халат, она отправилась умываться.

— Зачем обязательно в Японию? — блеснул ей вслед преподаватель. — И поближе есть у кого учиться. В странах бывшего СЭВ выпускали вычислительную технику больше восьмидесяти предприятий.

Задиристый программист вполголоса заметил:

— Главное, потом можно будет говорить: «Вот помню, была я в Японии…»

В конце концов выяснили: машина ничего не забывала! Её память была подобна старой магнитофонной ленте, на которую и не запишешь ничего толком, и стереть как следует невозможно.

Начальница вздохнула:

— Я когда-а ещё подала заявку на новые магнитные диски и на прочее. Но их достать трудно: периферийное оборудование дешёвое, а в производстве сложно, поэтому его выпускали мало. А для таких устарелых машин совсем перестали выпускать.

Мрачно просидев допоздна, но ничего не придумав, решили разойтись по домам. Может, к утру появятся идеи. Хотя что тут изобретешь… Начальница лично обесточила ЭВМ, опечатала щитовую. Народ разбрелся к проходным.

Колба-Воблов отправился узнавать, не Вохриков ли сегодня на вахте. Обо всем происшедшем он и поведал командиру отряда. В продолжение рассказа тот налил преподавателю чаю — видимо, в качестве поощрения, — а когда услышал про петухов, то закатился меленьким смехом и достал сахар.

— То-то Дисплей воя красная домой побежала, — вспомнил он.

Зазвонил телефон. Вохриков сорвал трубку.

— Милиция говорит, капитан Капитонов. Кто на дежурстве?.. А-а. Я думаю: усилить или не усилить наряд у завода? Туман в вашем районе. Но если Вохриков, то не буду. Вохриков сквозь землю видит, не то что сквозь туман.

Командир отряда повернулся к окну и только теперь заметил, что там стоит белёсая мгла.

— Да, — подтвердил он. — Сыро чего-то и холодает.

Преподаватель вдруг тоже обнаружил, что стало холодно. Он поспешно взялся за стакан с кипятком.

Закончив разговор, Вохриков посидел в приятном настроении и заявил: