Товарищ американский президент - [18]

– Вы читали это, майор Сергеев? – подал голос человек в дальнем кресле. Кто, кто? Сами должны догадаться, кто. Или не видели дивизионный эскорт у здания Службы?

– Зачем читать, если я лично присутствовал? – отчеканил я, преданно сверля глазами стеклянные бусинки глаз бегемота.

– Тем лучше, – человек в строгом оранжевом костюме встал. Кресло даже не заскрипело. Вот что значит выправка. Теперь я вижу его лицо. Точно, уши не подвели бывалого командира. Именно его спасли Боб и Герасим в свое время. Помнит ли он этот подвиг? Сам же мне орден на плечо прицеплял. В секретной обстановке, правда. Так бывает. Как подвиг совершишь настоящий, так ни одна газетенка заметки не нашлепает. А как шарики негодные сожжешь по ошибке, так вой на всю страну. – Значит вам не стоит объяснять, что вы своими действиями, майор Сергеев, чуть не ввергли в хаос всю нашу планету?

Зря мы ему ведро картошки отсыпали.

– Понимаю, – дернул я подбородком. – Воздушные шарики которые мы не со зла….

– Какие шарики? – человек с известной всему миру фамилией недоуменно смотрит на Директора, который бледнеет до цвета полинявшей под светом настольной лампы кожи бегемота. – Он что, не понимает? Я говорю об объявленной вами, майор Сергеев, войне против высокоразвитой расы гуманоидов из созвездия Рыбешек.

Припоминаю, как мы демонстрировали подлому журналисту огневую мощь Милашки. Кажется даже сбили парочку летающих тарелок. А чего они летают без разрешения в космическом пространстве России? Значит, не настолько высокоразвиты.

– Две тарелки не повод. И вообще, они на позывные не отвечали. Считаю, что мой экипаж действовал согласно инструкции, – шмыгаю я, понимая, что слова мои справедливы.

– Хорошо, – неожиданно легко соглашается человек в костюме с доводами бывалого спасателя и хранителя Отечества. Соглашается, но тут же тычет пальцем в газету и цитирует на память строки: – "…взломав проходные шлюзы, неуправляемая команда майора Сергеева проникла на выставку достижений сельского хозяйства и в особо циничной форме гоняла по подиуму выставочных свиней, заставляя исполнять их шлягеры прошлых лет…".

– Серьезно? – заинтересовался я, кося глаза на разбегающиеся голографические буквы. – И что? Пели?

– Пели! – выходит из себя человек в черном костюме. – А куда им деваться? А что вы сделали с иностранным подданным? Помните?

Намек на журналиста.

– Мы его потеряли, – сокрушаюсь я, опуская подбородок на парадный мундир.

– Верно. Взгляните, пожалуйста, на страницу сто тридцатую, второй абзац.

На снимке закованное в лучший российский медицинский гипс тело. Из наличности только глаза и десяток трубок во все стороны. Можете не пересчитывать, все перепроверено. У изголовья загипсованного стоит представитель дипломатического корпуса с табличкой, что это и есть наш потерянный иностранный журналист. За дипломатом нетерпеливо топчется священник в комбинезоне-рясе. Чуть в стороне несколько мужчин сколачивают из ценного красного дерева длинный ящик с откидной крышкой.

– Жив, чертяка, – радуюсь я, – а мы уж думали, что скидываться с зарплаты пора. Кто ж его так?

Человек, которого внизу ждал эскадрон свирепой охраны, встряхнул газетой, зачитывая:

– "… представитель экипажа спецмашины с номером тринадцать, некий товарищ в черно-белом смокинге и с длинным красным носом, уговорил меня с помощью ядерной катапульты совершить беспосадочный перелет маршрутом "столица – моя родина". Обещал массу впечатлений и горячую еду. В последний момент товарищ в смокинге по личным причинам отказался лететь, а мне пришлось подвергнуться перелету в одиночном составе. В результате неудачного запуска….".

Журналист дурак. Я ж лично ему говорил, чтобы три брикета ядерных в катапульту закладывал. А он пингвина послушался. На одном брикете решил домой смотаться. Эконом несчастный. А ведь два брикета в карман спрятал. Так что сам виноват. Нечего было умолять нас продемонстрировать в работе ядерную катапульту для отправки почты в труднодоступную горную местность.

Человек, за которого мы получили в секретной обстановке ордена, каменеет лицом, отворачивается, подходит к Директору и что-то долго шепчет ему. Я не прислушиваюсь. Не положено по Уставу. Хотя продолжаю жалеть о ведре картошки.

– Майор Сергеев! – слишком уж торжественно начинается вступительное слово бледного Директора. Сейчас начнется. Начальство любит ругаться на лучший экипаж Управления. – Кабинет Министров, рассмотрев самым тщательным образом недостойное поведение вас и вашей команды в целом, руководствуясь Законом и Уставом, постановил! За проявленное разгильдяйство, за нарушение инструкций, за создание напряженности разжаловать команду спецмашины за номером тринадцать до прапорщиков и отправить в отставку.

Майорский погон не вовремя отвинчивается с плеча парадного мундира и падает на ковер. Нагибаться и поднимать не тороплюсь. Плохая примета перед начальством прогибаться. А ведра картошки нам бы на неделю хватило.

– Однако, – продолжает Директор Службы, и на сердце сразу становится легко и спокойно, – учитывая ваши прежние заслуги перед Родиной, а также то, что вы полностью осознали совершенное…. Осознали ведь, майор Сергеев? Молодец, только прекратите улыбаться. Отставка заменяется двухмесячной командировкой со всеми вытекающими последствиями на родину пострадавшего журналиста. Отчизна не намерена разбрасываться столь ценными кадрами и посылает всю вашу команду на помощь многострадальному народу Америки.